Новая любовь Розамунды - Смолл Бертрис

— Доводилось мне слышать про то, какие холодные эти англичанки, милорд, — заметил Дермид с ухмылкой. — Да только — не в обиду вам будет сказано — ничего подобного я не вижу.

— Ты уже положил глаз на Энни, — заметил граф. — Учти, Дермид, она девушка приличная, и ее хозяйка не даст тебе выйти сухим из воды, если ты ее чем-то обидишь!

— Ох, да как можно, милорд? Ни одному мужчине и в голову не придет обижать Энни! Да и она спуску не даст, если кто-то себе такое позволит! Я и правда думаю приударить за ней, ведь дома мне не приглянулась ни одна красотка.

— А она девушка что надо, эта Энни. И нарожает своему мужу здоровых деток. Ежели на то пошло, так я бы и в Англии остался ради нее.

— Если она полюбит тебя, Дермид, то не будет возражать и против того, чтобы перебраться в Гленкирк, — добавил граф. — Но впереди еще довольно времени, так что с решением можете не торопиться.

Дермид кивнул. Он ненадолго покинул гостиную, чтобы найти принадлежности для бритья, и тут же вернулся. За несколько дней пути Патрик оброс густой темной щетиной, кое-где поблескивавшей серебром. Слуга ловко выбрил ему щеки и шею и, полюбовавшись на дело своих рук, заявил:

— Ну вот, так-то оно лучше, милорд. По правде сказать, без бороды вы гораздо моложе!

Патрик сделал недовольную гримасу. Дермид вовсе не хотел обидеть хозяина своим замечанием, но невольно напомнил ему о той разнице в возрасте, которая была между ним и Розамундой. Патрик встал из-за стола, поблагодарил слугу за усердие и пошел в спальню. Скинув с бедер полотенце, он посмотрел на свое отражение в большом зеркале, висевшем в гардеробе. Его тело было стройным и мускулистым, волосы густыми и темными, лишь кое-где в них поблескивали серебристые нити. Его зрение оставалось поразительно острым, не говоря уже о том, что любовный аппетит, возбуждаемый в нем Розамундой, рос с каждым днем. Патрик повернулся и подошел к стене, где была устроена потайная дверь, соединявшая их спальни. Он нашел задвижку, отворил дверь и вошел в комнату Розамунды.

Она лежала на кровати. С того места, где стоял Патрик, был виден изящный изгиб ее спины. Похоже, путешествие далось ей очень нелегко, хотя ни разу он не услышал от нее ни слова жалобы. Она оставила полотенце на кресле и теперь лежала совершенно обнаженной. Патрик прилег на край кровати, и Розамунда, почувствовав это, сонно прошептала:

— Патрик?

— Нет, это повелитель твоего сердца! — ответил граф, и Розамунда повернулась к нему лицом, и он припал к ее губам медленным, нежным поцелуем.

— Как приятно, — прошептала она, слегка отстранив его. Мне так не хватало этой роскоши: лежать в постели с вами, милорд!

— А чего тебе еще не хватало? — лукаво спросил Патрик, чувствуя, как от возбуждения восстает его плоть. — Черт побери! — непроизвольно вырвалось у него.

Розамунда тихо рассмеялась в ответ:

— Я ничуть не лучше тебя, милорд! — Она протянула руку и погладила его отвердевшую плоть. — Я больше чем готова, Патрик. Я просто скончаюсь на месте, если ты сию же минуту не войдешь в меня!

Патрик провел рукой внизу ее живота. Там было горячо и влажно. Патрик медленно ввел свое копье в ее лоно и начал двигать бедрами, с каждым разом усиливая удар.

— Розамунда! Розамунда! — повторял он со сладостными стонами. Наконец сильная струя его семени оросила лоно Розамунды. — Я не стану извиняться, милая, — сказал Патрик, отдышавшись. — Теперь, когда удовлетворен самый сильный голод, мы можем начать снова. Мы будем делать все медленно, так медленно, что ты будешь плакать от счастья. — И он вышел из нее.

Из груди Розамунды вырвался долгий прерывистый вздох.

— Мне так не хватаю тебя, Патрик. Прости мое нетерпение! — Она оперлась на локоть и заглянула графу в лицо. — Я так люблю тебя и сожалею о том, что нам не дано иметь детей.

— И я тоже, — сказал граф и привлек Розамунду к себе. Ее золотисто-каштановая головка послушно легла ему на грудь. — Твои дочери похожи на тебя, Розамунда?

— Говорят, что Филиппа и Бэнон пошли в меня, а Бесси нет. Она папина дочка. Оуэн Мередит был хорошим отцом. И ты, мне кажется, тоже был хорошим отцом своим детям.

— Во всяком случае, я старался, — добавил Патрик. — Если любить всем сердцем своих детей — значит быть им хорошим отцом, то да, потому что я горячо любил их обоих. Утрата Жанет разбила мое сердце. Но теперь, хотя я снова оказался здесь, благодаря тебе, милая, все воспринимается по-другому. Я помню всю горечь и боль того времени, но они уже не ранят меня так жестоко. Ты ведь знаешь, что мы пытались ее спасти, но у нас ничего не вышло.

— Ты так и не рассказал мне, как это случилось, — сказала Розамунда.

— А что тут рассказывать? Жанет похитили работорговцы и продали на большом рынке в Кандии за баснословные деньги. Она была совсем девочкой, нежной и невинной, и к тому же красавицей. Мой сын Адам не прекратил поиски до сих пор, несмотря на то что прошло столько лет. Он не теряет надежды найти сестру, хотя она давно могла погибнуть. Я не знаю, что и подумать. Для меня Жанет потеряна навеки.

— Мне очень жаль, — тихо проговорила Розамунда. — По-моему, лучше знать, что кто-то погиб, чем мучиться от неизвестности.

— Ты ведь знаешь, что я люблю тебя, не так ли? — вдруг спросил Патрик.

— Так же, как ты знаешь о том, что я люблю тебя, — ответила Розамунда, понимая, что Патрика больно ранят воспоминания о дочери.

— Я собираюсь заказать тебе у Селестины гардероб, достойный принцессы, — сказал граф. — Ты не можешь быть представлена герцогу, пока не получишь приличное платье. Я горжусь тобой и твоей красотой и хочу, чтобы ты затмила остальных женщин.

— Я вовсе не красавица, — возразила Розамунда. — Может быть, достаточно привлекательна, но это еще не говорит о красоте.

— Если бы это сказала другая женщина, я бы непременно подумал, что она кокетничает, — заметил Патрик. — Я нахожу тебя красивой, и герцог будет считать так же. У него слишком завистливый взгляд, Розамунда, так что будь с ним начеку. Он постарается вскружить тебе голову, как делал это со всеми красивыми женщинами, попадавшимися ему на пути. Он овдовел много лет назад и более чем доволен таким положением.

— Точно так же, как и ты! — поддразнила Патрика Розамунда. — Но вам, вдовцам, меня не провести! Ваша любовь мимолетна, она порхает от одной леди к другой, как шмель с цветка на цветок!

— Ж-ж-ж! Ж-ж-ж! — прожужжал в ответ Патрик. — Я готов быть твоим шмелем, дорогая, и, как всякий уважающий себя шмель, собираюсь заняться любовью с прекрасной английской розой!

Розамунда тихо рассмеялась, когда Патрик кончиком языка провел по краю ее розового ушка.