Приди ко мне, любовь - Клейпас Лиза

– Нет, – сказала Люси, но слишком тихо. Хит приближался к адскому пеклу. В панике Люси закричала:

– Нет!

Если Хит и слышал ее крик, то проигнорировал его и, не обернувшись, скрылся внутри. Люси сделала шаг вперед, но отец остановил ее, с жаром твердя, что все смотрят на нее. С трудом дыша, Люси пыталась не закричать от боли, пронизывавшей ее сердце. Замерев словно статуя, она не отводила глаз от двери. Где-то внутри здания раздался страшный грохот, возвестивший, что еще одна часть крыши обвалилась. Отец положил руку ей на плечо. Но она откинула ее, не сводя глаз с двери, как будто только это могло заставить Хита появиться вновь. Казалось, что прошла целая вечность, а его все не было.

– Люси, в чем дело? – Она услышала голос Даниэля и повернулась к нему. Он выглядел уставшим.

– Я… кон… мистер Рэйн там, – наконец хрипло произнесла она. – Разве ты не переживаешь?

– Переживаю? – словно эхо повторил Даниэль, с силой сжимая ее локоть и глядя прямо в глаза. Смятение и раздражение горели в его глазах. – Мне думается, все переживают, но не так сильно, как ты. В чем дело, Люси?

– Но он же человек! Почему же никому нет дела до того, что происходит? Почему никто не хочет понять?

Даниэль ответил резким, не терпящим возражений тоном:

– Во время войны ты была еще совсем ребенком, и ты не можешь понять этого. Такие, как он, убивали нас. Если бы ты только могла себе представить, что они творили с нами. Они вели себя ничуть не лучше, чем дикие индейцы. Они снимали скальпы с наших солдат, а иногда сдирали даже кожу! А знаешь ли ты, какой беспредел творился в их вонючих тюрьмах? Они обращались с заключенными, как со скотиной: морили голодом, не давали лекарств – нет, я никогда не забуду этого и никогда не прощу их. Что же касается именно этого конфедерата, то, возможно, он дьявольски красив, но он такой же мерзкий, как и все прочие. И я не собираюсь переживать за него.

– Но не только они вели себя так. Я слышала, как солдаты Союза обращались с южанами, – сказала Люси, вытирая слезы, текущие по ее щекам. – Как они жгли их дома, что они делали с их женщинами.

На мгновение Даниэль просто остолбенел. Затем резко, пронизывая ее взглядом, почти закричал:

– Повтори, что ты сказала?

– Я думаю, что ни одна из сторон не была права.

– Ты просто переволновалась, – холодно прервал ее Даниэль. – Поэтому я не собираюсь возвращаться к этому разговору. Ты не должна судить о вещах, которые выше твоего понимания. Если бы ты была на войне, то у тебя не возникало бы сомнений на их счет, но, по-моему, ты и без того знаешь достаточно, чтобы ненавидеть их. И на твоем месте я бы уже давно перестал переживать из-за этого мятежника, тем более спасти его теперь может только чудо.

Люси закусила губу, когда Даниэль отошел от нее. Почему вдруг все стали казаться ей чужими? Даниэль, отец, жители города – как будто она никогда не знала их раньше, как будто она стояла на краю сцены, наблюдая за этим странным представлением, и ей никак не удавалось понять, о чем идет речь. Единственное, что она понимала сейчас, это то, что Хит в горящем доме и что она переживает за него. И для нее было не важно, кем он был и что он совершил в прошлом, просто она не хотела, чтобы он погиб. Она сжала виски руками, пытаясь подавить растущую боль, и не отрываясь смотрела на огонь, хотя глаза болели от яркого пламени.

В дверном проеме что-то мелькнуло, и в следующую секунду Хит выскочил из дома, держа белую шкатулку. Его силуэт вырисовывался на фоне желтых языков пламени, когда он бежал через две ступеньки по лестнице. В это время рухнула крыша. Толпа безмолвно следила за Хитом; некоторые отворачивались, когда он проходил мимо. Его лицо, грудь и руки были сплошь покрыты сажей. Некогда белая рубашка была порвана, и сквозь дыры проглядывало тело, загорелое и покрытое потом, испещренное шрамами от давно заживших ран. Он немного прихрамывал, и эта хромота придавала ему еще более устрашающий вид. Он был похож на дикого раненого зверя, готового к прыжку. Исподлобья глядя на всех, он подошел к мистеру Эмерсону и отдал ему рукопись.

– Спасибо, – сказал Эмерсон, наклоняя голову и принимая шкатулку с нежностью родителя, берущего дитя. – Я ваш должник.

– Не стоит. Это вовсе не означает, что теперь я лучше отношусь к вам и к вашим идеям, – прохрипел Хит и, отойдя от него, направился к лесу, который начинался недалеко от дома.

Люси не смела поднять глаз, чтобы не выдать своих чувств.