Кинжал с красной лилией - Бенцони Жюльетта

Но Джованетти уже не мог остановиться и с увлечением продолжал:

— Флоренция расцвела еще пышнее при наследнике Козимо, не менее гениальном Лоренцо Великолепном, чьей дружбой до такой степени гордился один из французских королей, что подарил для герба Лоренцо цветок лилии. Все это вселило во флорентийцев уважение к данному слову!

В ответ король весело рассмеялся.

— С тех легендарных времен Флоренция поразительно изменилась. Теперь там предпочитают действовать кинжалом или шпагой, а не гусиным пером. И во времена смут близкие и дальние родственники охотно убивают друг друга.

— Как во всех других городах и странах, сир... Но донне Лоренце всего-навсего семнадцать. Она получила воспитание в монастыре, и пока еще верность данному слову для нее свята.

В ту же минуту дверь королевского кабинета распахнулась во всю ширь, и на пороге появилась королева, прежде чем слуга успел возвестить о прибытии Ее Величества. Королева так спешила, что при каждом ее шаге с платья осыпались дождем жемчужинки и со стуком падали на пол. Лицо ее победно сияло, и при одном только взгляде на это сияние Джованетти забеспокоился. Беспокоился он не зря: королева прекрасно знала, о чем ведут речь посол и король.

— Она права, — провозгласила королева, — но никто не нарушал своего слова. Ей было обещано, что она выйдет замуж за де Сарранса, и она получит в мужья де Сарранса! Причем главу этого дома! И чем скорее, тем лучше. Я думаю, что это случится уже через три дня!

Изумленный Генрих молчал, зато запротестовал сеньор Филиппо:

— Да позволит мне Ее Величество заметить, что вряд ли стоит так уж торопить события. Я как раз только что сказал королю...

— Я прекрасно знаю, что вы только что сказали королю, сьер посол. Я предвидела это и приняла свои меры. Мадемуазель дю Тийе уже отправилась к вам в особняк с каретой и повозкой для багажа, чтобы привезти ко мне донну Лоренцу. Теперь она будет находиться в королевских покоях, и мы будем готовиться к венчанию...

— Вы могли бы прежде поговорить со мной... милая, — произнес Генрих, которому, похоже, такая спешка тоже была не по нраву.

— О чем? — удивилась королева. — Мы же все обговорили в Фонтенбло, и напоминаю вам, что там в моих покоях просто не было места для крестницы. Но теперь наконец все в порядке, — заключила она с большим удовлетворением.

— А-а... мадемуазель дю Тийе не услышала никаких возражений? — задал вопрос флорентиец.

Мария де Медичи смерила его уничтожающим взглядом.

— Каких еще возражений? И на каком основании?

Может быть, проникнувшись сочувствием к бедняжке, король поспешил на помощь дипломату:

— На том основании, что наш дорогой Гектор не понравился вашей крестнице, и она хочет вернуться во Флоренцию... оставив в качестве возмещения свое приданое!

— Тоже мне основание! Вы мне, что ли, нравились, когда мы с вами венчались? Но, тем не менее, я всегда была вам верной и преданной женой. Что касается Лоренцы, то она обязана повиноваться мне, как повиновалась бы родной матери! Через три дня она будет обвенчана, и ее брачная ночь состоится здесь. Маркиз сейчас отделывает свой парижский особняк, чтобы поселить в нем жену.

Не добавив больше ни слова, величественная королева повернулась на каблуках и приготовилась исчезнуть точно так же, как появилась, однако Джованетти, придя в ярость от собственного бессилия, не сдержался и сказал:

— Надеюсь, что мадемуазель дю Тийе взяла на себя труд увезти также и донну Гонорию! Лично я отказываюсь в дальнейшем предоставлять ей кров. С величайшим почтением вынужден напомнить Вашему Величеству, что донна Гонория уполномочена представлять семью донны Лоренцы.

— Гонория? А она-то тут при чем? Что мне с ней делать?

— Хотелось бы, чтобы вы отвели ей подобающее место, — снова вмешался в разговор король, которому нравилось противоречить своей супруге. — Вам придется смириться с ее присутствием, милая. И де Саррансу тоже: она неотъемлемая часть наследства. Так что как-то уладьте и это дело!

***

Филиппо Джованетти возвращался к себе, в тупик Моконсей, в очень дурном расположении духа, но когда он вошел в дом, настроение его не улучшилось. Слуги суетились, наводя порядок после неожиданного визита людей королевы. Визит был столь скоропалителен, что по последствиям оказался сродни урагану. Мадемуазель дю Тийе, очевидно, крайне спешила, и, не разбираясь, забрала вещи, как те, что принадлежали Лоренце, так и те, что принадлежали Гонории. Гонорию перевозить к королеве не предполагалось, но она сказала свое веское слово, добавив сумятицы, и отправилась во дворец в ночной рубашке и чепчике, закутавшись в широкий плащ с капюшоном.