Дикарь и простушка - Линдсей Джоанна

Дункан открыл налитый кровью глаз, пронзил Рэйфела Лока бешеным взглядом и пробормотал:

— Пожалуй, стоит помочь чертям вскипятить масло. Горячие угли — слишком слабое наказание для таких, как ты.

Рэйфел как ни в чем не бывало усмехнулся, подвинул себе стул и сел. Дункан, видя, что незваный гость не желает понимать намеков и убираться, застонал и сунул голову под подушку.

К сожалению, голос Рэйфа, хоть и приглушенный, все же был отчетливо слышен:

— На вашем месте я бы еще не так напился, лишь бы не дожить до этого гнусного утра, но как вы могли? Почему вы все-таки передумали и решили жениться на Офелии?

— С чего бы я вдруг это сделал?

— Возможно, от ее красоты у вас дух захватывает?

— Ту, кого англичане провозгласили неотразимой, шотландцы могут посчитать просто бледной немочью. Жена горца должна быть крепкой и здоровой и иметь на костях достаточно мяса, чтобы выносить суровую зиму. Бьюсь об заклад, Офелия никогда бы не выжила в северной стороне и увяла бы при первых признаках настоящего холода. А хорошая погода там бывает всего несколько недель в году. Я бы понял, что девчонка никуда не годится, даже если бы она не уязвила меня своим злобным жалом.

— Но ведь теперь вы собираетесь жить в Англии, так что какая разница?

— Посчитай я, что никогда не увижу родины, не протянул бы и месяца.

— В таком случае, старина, что заставило вас снова обручиться с ней?

Подходящий ответ так и вертелся на языке Дункана, но, сообразив, что Рэйф вот уже второй раз намекает на повторную помолвку, он задумался. В пропитанном спиртным мозгу возникло смутное воспоминание о том, почему прошлой ночью он напился до чертиков. Это, в свою очередь, пробудило к жизни еще одну, куда более неприятную картину: оба деда, перебивая друг друга, сообщают, что теперь Дункан должен жениться на Офелии, но к тому времени он был слишком пьян, чтобы взволноваться по этому поводу. Неужели он сказал им, что теперь ему на все плевать?

Непомерные мысленные усилия привели к тому, что виски прошило резкой болью. Дункан наконец сдался и пробормотал:

— Не по своей воле, уверяю вас.

— Ах, вот оно как! — брезгливо пробормотал Рэйфел. — А я-то считал, что стремление к независимости у вас в крови. Неужели вам так важно выслужиться перед стариками?

— С каких это пор вас волнует моя судьба? И не все ли вам равно, что я делаю, черт возьми?

— С тех пор, как я решил взять вас под свое крыло, разумеется, — объяснил Рэйфел.

— Держите свое крыло при себе. Мне оно ни к чему.

— Поздно, — усмехнулся Рэйфел. — Я не бросаю в беде друзей только потому, что они оказались абсолютными кретинами.

— Последнее предупреждение, друг мой. Если немедленно не уберетесь отсюда и не позволите мне отойти с миром…

— Ну-ну, не стоит изрыгать угрозы, которые все равно в нынешнем состоянии не сможете выполнить.

Слишком поздно Дункан осознал правоту собеседника, поэтому, бросив напрасные попытки изгнать его, предпочел снова зарыться с головой под подушку в надежде, что остальные речи Рэйфела пролетят мимо его ушей. Как ни удивительно, ему даже удалось немного задремать, несмотря на то что голова раскалывалась.

Когда Дункан проснулся во второй раз, большая половина дня уже прошла, и стук в висках немного унялся. Однако Рэйфел Лок вопреки его предположениям не ушел. Этот почтенный джентльмен по-прежнему сидел рядом с кроватью, читая томик, должно быть, взятый с маленькой книжной полки. Книги не принадлежали Дункану, они уже стояли здесь, когда он приехал.

— Который час? — промямлил Дункан, очень осторожно садясь. Он опасался, что в голове вновь заработают кузнечные молоты.

— Не очень поздно, — ответствовал Рэйфел, откладывая книгу. — Думаю, если поспешите, еще застанете обед.

При слове «обед» Дункан позеленел, сорвался с места и бросился к ночному горшку, в который и изверг отравивший его организм яд. Настоящее благословение Божье! Ему сразу стало лете.

Он снова заполз в постель и, укрывшись одеялом, вытянулся во весь рост.

— Вы еще здесь? — простонал он, поежившись под невозмутимым взглядом Рэйфела.

— А вы всегда спите в одежде? — спокойно поинтересовался тот, не отвечая на вопрос.

— Только когда не помню, как лег в кровать.

— Да, достаточно веский предлог, — кивнул Рэйфел.

— А вы почему еще здесь?

— Любопытство, обычное любопытство. Признаюсь, никак не могу понять, что произошло вчера и как вы могли совершить такую поразительную глупость. Предупреждаю, старина, от меня довольно трудно отделаться, если, конечно, не примените грубую силу.

— Если бы я помнил, что творилось вчера, обязательно бы сделал вам одолжение, но поскольку не могу…

— А вот эта отговорка не выдерживает никакой критики. Как только вы придете в себя, наверняка события вчерашнего вечера к вам вернутся. Пожалуй, я подожду.

— Тогда соблаговолите ждать в другом месте, — попросил Дункан.

— И позволить вам еще дольше прятаться от горькой правды?! Нет-нет, мое присутствие подтолкнет вашу память. Чтобы поскорее удовлетворить мое любопытство и отделаться от меня, постарайтесь восстановить детали вчерашнего вечера.

Если бы Дункан не боялся пошевелить головой, непременно попробовал бы вышвырнуть наглеца из комнаты. Но он лишь закрыл глаза и послушно попытался последовать совету Рэйфела. Медленно-медленно что-то наконец забрезжило.

— А знаете, старина, румянец вам к лицу, не то что оливково-зеленый оттенок, который делает вас похожим на привидение.

Дункан покраснел еще гуще. Он бы отдал все на свете, чтобы остаться в одиночестве, но нахальный гость ожидал подробностей, часть которых он не выдал бы под страхом смерти. Тяжело вздохнув, Дункан постарался загнать их в самый дальний уголок памяти.

— Она довела ее до слез. Я взбесился, поскольку знал, какой гнусный у нее язык. Вот и решил спросить, что она наговорила.

— Ну, насчет гнусного языка мне все понятно, но кого она довела до слез? — прищурившись, прошипел Рэйфел.

— Речь не о вашей сестре, — поспешно отозвался Дункан. — О Сабрине. Сабрина горько плакала. Я старался вытянуть из нее, в чем дело, но ничего не получилось. Она слишком расстроилась, чтобы говорить об этом. Словом, я решил прижать к стенке эту змею и был так зол, что не владел собой. Горничная сказала, что она у себя в спальне. Я решил, что она поднялась туда за чем-то, поскольку час был ранний, гости еще не разошлись спать, а уж если мы поссоримся, внизу крики будут меньше слышны. Мне в голову не пришло, что она уже готовится ко сну.

— Откуда вдруг у меня ужасное предчувствие, что вы застали ее в постели?

— Нет, все было не настолько страшно, хотя приди я чуть позже… Она уже была в сорочке и нижних юбках. Я едва заметил…