Дикарь и простушка - Линдсей Джоанна

Дункан не обернулся. Он действительно не желал начинать с ней беседу, особенно по поводу их редких встреч. Просто он еще не решил, как с ней обращаться.

Можно сказать правду: что он едва терпит ее, и это, вне всякого сомнения, приведет к полному отчуждению после свадьбы. Идеальный союз, по крайней мере для него. Или… или попытаться поладить с ней, смириться с нежеланным браком. Правда, Дункан не знал, способен ли на такое, но попробовать стоило. Но если она рано или поздно разгадает его истинные чувства, это все равно приведет к разрыву, так зачем трудиться?

Зачем? Хотя бы ради Арчи. Дед мечтал о наследниках. Но он так и не увидит внуков, если Дункан не ляжет с женой в постель.

— Что скажут люди?

— Как? Она еще здесь?

Дункан с тяжелым вздохом бросил косой взгляд на Офелию.

— Подумают, что мы не слишком рвемся к алтарю? — к собственному удивлению, спросил он. Ничего не скажешь, притворщик из него еще тот! Однако он предпочитает правду, и, возможно, им удастся договориться и поладить друг с другом. А Офелия? Сумеет она измениться или слишком поглощена собой, чтобы обращать внимание на остальных? А хочет ли он помочь ей стать другой? Нет, это дело безнадежное.

— Я действительно не имею ни малейшего желания выходить за тебя! — вспылила она. — Особенно после того, как твой дед во всех подробностях расписал тоскливое существование, которое нам придется здесь вести. Но ты… тебе ни к чему делать вид, будто не желаешь на мне жениться. Именно поэтому мы снова обручились!

Дункан не то чтобы онемел, но прошло несколько мгновений, прежде чем он пришел в себя после потрясения.

— Неужели ты не понимаешь, Офелия, что красивая внешность — еще не все? Что некоторые мужчины предпочитают светлую душу и ум смазливому личику?

Она непонимающе уставилась на него и снисходительно рассмеялась;

— Ошибаешься, и доказательством тому служат сотни предложений, которые я получила от лучших женихов столицы. А ведь эти джентльмены едва меня знали. Кому лучше меня знать, что нужно мужчинам?!

— Значит, они и убедили тебя, что красота — это самое главное. Если бы ты стала женой одного из них, тебя ждало бы горькое разочарование, особенно когда они поняли бы, что ты собой в действительности представляешь. Буду честным с тобой, Офелия. Мне не нравятся твой характер и злоба, которая так и брызжет из тебя. Как ты обращаешься с людьми? Ведешь себя так, словно все они в сравнении с тобой — жалкие мошки.

— Если ты думаешь… — негодующе начала Офелия, но Дункан спокойно перебил ее:

— Помолчи немного и сообразишь, почему я все это тебе говорю. Если нам придется пожениться, а похоже, никто не может нас спасти от этого брака, выбор у нас будет невелик: либо жить в мире друг с другом, либо создать собственный крохотный ад на земле. Но добиться душевного покоя мы сможем, только если ты станешь другой, посмотришь на себя со стороны. Как, по-твоему, ты в силах сделать это?

— В моем поведении нет ничего дурного, — настаивала Офелия.

— Если ты не желаешь понять, что твое высокомерие и склонность к сплетням отвратительны мне, значит, нам не о чем говорить.

— Подумаешь! Однажды я немного обидела тебя, и это считается злобой? Да ты хотя бы потрудился спросить, почему я это сделала? Тебе ведь все равно, что я уже тогда не хотела этого брака! Что была вне себя, когда нас обручили, даже не спросив, желаю ли я такого жениха! Я просто старалась всеми силами избавиться от обязательств по отношению к тебе, и что тут плохого?

— Но зачем такие сложности? — пожал плечами Дункан. — Могла бы просто сказать мне о своих чувствах, и разошлись бы с миром.

— Да ты, должно быть, шутишь! Кому, как не мне, знать — стоило нам встретиться, и тебя уже ничто не остановило бы. Поэтому я и решила довести тебя до белого каления, и мой план удался. Ты отказался от меня.

Рассуждения Офелии были вполне понятны Дункану. Недаром, увидев ее, он посчитал, что ему несказанно повезло. Прелестное личико свело его с ума, как и других мужчин. Скажи ему она правду тогда, он скорее всего постарался бы переубедить ее. Но ведь он очень быстро понял, что за ослепительной внешностью скрывается не слишком приятная особа. Значит, ее откровенное признание ничего не изменило бы.

Но она всячески интриговала, старалась убрать его с глаз долой и вполне преуспела в этом.

— Ты очерняла мое имя и распускала мерзкие сплетни на каждом углу! Тоже с этой целью?

— Не мели вздора, — пожурила его Офелия. — Ты тут совершенно ни при чем. Я просто стремилась показать родителям, что ты не годишься мне в мужья и следует как можно скорее расторгнуть помолвку. Но ничего не получилось. Они готовы были любой ценой тащить меня в церковь. И нечего притворяться, будто ты так уж обижен. Другое дело, если бы все оказалось правдой, а так люди жаждали встретиться с тобой и увидеть собственными глазами, настолько ли беспочвенны слухи.

Дункан скорбно покачал головой:

— Неужели не понимаешь всю мерзость такого плана, тем более что достаточно было обыкновенной правды…

— Правды?! — с горечью воскликнула Офелия. — Разве я не пыталась? Сотни раз твердила родителям, что не желаю становиться женой человека, которого в глаза не видела. А теперь скажи откровенно: как ты отнесся к тому, что помолвлен с девушкой, имени которой не знаешь? А, не важно, тебе, очевидно, было все равно, если ни разу не возразил.

Дункан смущенно вспыхнул. Офелия не совсем права. Узнав о женитьбе, он вспылил, точно как она. Если, разумеется, она не лжет по обыкновению.

— Видишь ли, — выдавил он, — я сам узнал обо всем только за несколько дней до приезда сюда. Я достаточно взрослый человек, чтобы выбрать себе жену. Невилл ошибся, считая, что имеет право сделать это за меня. Я бы сразу отказался от договора, но меня упросили сначала повидаться с тобой, что и было сделано.

Теперь Офелия покраснела.

— Но откуда мне было знать? — оправдывалась она. — А теперь, любитель истины, ответь: ты разорвал бы помолвку, если бы я не оскорбила тебя?

— Нет, — твердо ответил он. — Скорее всего не сразу. Ты настоящая красотка, этого нельзя отрицать. Но не потребовалось бы много времени, чтобы сообразить: твоя душа не похожа на лицо. Теперь у нас нет выхода, и во всем виновата ты. Не стань ты смертельным врагом той девицы, что нас увидела, все можно было бы уладить.

— Вряд ли, — возразила Офелия. — Купить молчание почти невозможно, и никогда нельзя быть уверенным, что человек сдержит слово.

Дункан растерянно развел руками:

— Не обязательно кого-то покупать, Офелия. Веришь ли, но некоторые люди и без всяких уговоров поняли бы, что не стоит губить молодых людей из-за невинной встречи в неподходящем месте.