Зимний огонь - Лоуэлл Элизабет

– Уверен, – в третий раз ответил Кейс. – И. еще больше уверен в том, что нам лучше заняться заготовкой дров, а не тратить время на поиски сокровищ давно умерших людей.

– Ты можешь искать дрова, – огрызнулась Сара. – Я намерена искать серебро.

И, развернув низкорослого гнедого мустанга, она послала его вперед, к устью каньона Лост-Ривер.

– Спокойно, Сверчок, – пробормотал Кейс, сдерживая жеребца. – Нет никакой нужды нестись сломя голову в такую холодную зарю.

Он закрепил на голове шляпу. Затем проверил дробовик и ружье. Вообще-то сейчас в этом не было необходимости, но это помогало Кейсу держать себя в руках.

«Сара слишком долго делала все по-своему, – сказал себе Кейс. – Она умеет отдавать приказания, но не умеет подчиняться».

Выверенным движением Кейс отправил дробовик в чехол. Едва он взялся за повод, Сверчок рванулся вперед, полный решимости догнать умчавшуюся низкорослую кобылу.

– Спокойно, дурачок, – пробормотал Кейс. – Она никуда не денется.

Жеребец убавил шаг, хотя и ненамного. Он терпеть не мог, если какая-то лошадь находилась впереди него.

Гнедая лошадь шла размашистым шагом вдоль каньона Лост-Ривер по еле заметной тропе, протоптанной дикими зверями и индейскими охотниками задолго до того, как Хэл Кеннеди построил здесь свою хижину и начал поиски испанского серебра.

Когда ветви тополей спускались слишком низко к земле, Сара приникала к шее лошади. Иногда путь преграждали пни или бревна. Маленькая кобылка по кличке Шейки легко, без суеты перепрыгивала через них. Очевидно, эта едва заметная тропа была ей хорошо знакома. И скорость, с которой она шла, по всей видимости, ей была привычна.

Сара то и дело поглядывала в сторону солнца. Оно еще не выглянуло из-за скал, но вот-вот должно было показаться.

Нужно было бы выехать час назад, с раздражением подумала она.

Однако Кейс не позволил ей пускаться в путь в темноте, даже с ним вместе. Сара пыталась спорить, уговаривать и умасливать его, но ничто не помогло.

Если Кейс говорил «нет», то это было всерьез.

Упрямое, недоверчивое создание, размышляла Сара.

Проехали милю, две мили, три мили. Жилистая кобыла шла ровно и даже дышала спокойно. С такой скоростью она могла идти целый день.

Время от времени Сара смотрела через плечо назад, чтобы увидеть, как идет Кейс. Сверчок неизменно оказывался на одном и том же удалении – около сотни футов от нее. Жеребец выглядел вполне свежим, хотя и нес на себе груз, вдвое больший, чем несла Шейки.

Ну как не злиться на этих мужчин, сердито подумала Сара. Силы много, а ума мало.

Однако пребывать в таком дурном настроении стало трудно, когда весь каньон озарился нежным золотистым светом. В разрывах легких розовых облачков проглядывало нежно-голубое небо.

Ну как я могу покинуть эту страну?

Сара часто задавала себе этот вопрос в последние дни, после того как заключила сделку с Кейсом. Ответ у нее был один – тот самый, что и тогда, когда погибли родители: «Я сделаю все, что должна. Ради Коннера, который заслуживает лучшей участи».

Сара никогда не сожалела о своем выборе, сделанном под влиянием обстоятельств. Она была благодарна за то, что и она сама, и Коннер выжили, в то время как многие погибли.

После того как солнце заглянуло в каньон, все вокруг расцветилось разными красками – бледно-желтыми, коричневыми, рыжими, красными. Сара замедлила ход, когда тропа приблизилась к берегу реки и Шейки должна была пробираться между многочисленными утесами, валунами, преодолевать сухие русла водостоков.

Кейс внимательно обшаривал глазами каньон. Дело даже не в том, что он был нацелен на опасность. Он старался запомнить дорогу, чтобы можно было найти путь назад без провожатого.

Он замечал полет орлов и ястребов, бегство или внезапную остановку кроликов, многочисленные следы оленей. Однажды Кейс увидел засохшие следы пантеры в устье бокового каньона.

Половина всего этого принадлежит ему. Он думал об этом всякий раз, когда открывался новый живописный вид. Это грело и ласкало ему душу, которая со времени войны была в постоянном смятении и тревоге.

Уверенность в том, что он принадлежит этой земле, становилась все больше с каждым шагом, с каждой минутой.

Он умрет, а эта земля останется.

Этот край останется нетронутым в веках. Понимание этого давало Кейсу какое-то глубокое чувство успокоенности. Имея связь с этой землей, он становился частью чего-то большого, а не был простым вместилищем того зла, которое нес в себе человек.