Грешная любовь - Медейрос Тереза

Раздосадованный Уэскотт повадился на кровать:

— Опять двадцать пять!

Катриона сокрушенно покачала головой:

— Даже не верится, какие здесь тонкие перегородки. — Неожиданно ее поразила другая, более страшная догадка. — Так если бы и мы… получается, что и они там…

Он кивнул, изучающе рассматривая Катриону из-под длинных ресниц.

— Да, они слышали бы каждый наш стон и каждый вздох. Каждый звук, когда ты выкрикивала бы мое имя и просила меня…

Катриона быстро закрыла ему рот ладонью.

— Откуда ты взял, что это я стала бы тебя о чем-то просить?

Прикрытый рукой Катрионы рот Уэскотта растянулся в улыбке. Неожиданно и ловко Саймон перекатился на кровати, так что положение новобрачных переменилось, и теперь Катриона ощутила на себе тяжесть его крепкого мускулистого тела. Он соединил свои пальцы с ее пальцами и прижал ее руки к постели.

— Удели мне всего лишь десять минут своего времени, и я покажу тебе.

Изумрудный блеск смотревших на нее глаз Саймона и тяжесть его твердых бедер, уверенно расположившихся между ног, отнимали у Катрионы последние силы. Она вновь напомнила себе, что Уэскотт пьян. Будь он трезв, ему не пришло бы в голову вести себя подобным образом, и он ушел бы от нее, даже не оглянувшись.

— Как ты недавно сам мне напомнил, — спокойно ответила она, — тебя наняли, чтобы ты стал мне мужем. Но не для постельных удовольствий.

Глаза Уэскотта потемнели, словно предупреждая Катриону, что в ее положении лучше будет его не провоцировать. Ему бы не составило труда одной рукой удерживать ее, а другой расстегнуть брюки и задрать подол ночной рубашки, устраняя последние помехи своим намерениям. В глубине души Катрионе было стыдно перед самой собой, так как тайная греховная частичка ее натуры почти мечтала о подобном повороте событий. Саймону даже не пришлось бы применять насилие. Несколько искусных прикосновений умелых рук, и Катриона сама быстро вошла бы в роль оперной певицы, да так, что пронзительные вопли Бесс из соседней комнаты показались бы лишь сварливыми выкриками рыбной торговки у пристани.

— Конечно, ты права, — после паузы согласился Уэскотт. Он отпустил ее руки и откатился на бок. Опершись на локоть, Саймон стал изучающе рассматривать лежащую рядом жену. — Если же учесть, что оплаты ни за одну из этих работ я не получу, мне, пожалуй, ни к чему усердствовать, пока меня не просят об этом.

Катриона поспешно отодвинулась, боясь выдать, как сильно ей в эту минуту хочется близости с ним. Нет, лучше уж провести эту мучительную ночь, сидя на стуле, укрывшись пледом, и слушать, как за стенкой Джем и Бесс шумно проявляют свои нескончаемые любовные страсти. Однако встать с кровати Катрионе помешал Уэскотт, крепко обхвативший ее за талию. Он притянул жену к себе и прижал спиной к своей груди.

— Спокойной ночи, миссис Уэскотт, — шепнул Саймон, наклоняясь к волосам Катрионы. — Надеюсь явиться тебе во сне.

Не найдя в себе сил воспротивиться такому соблазну, Катриона расслабленно успокоилась в теплом уютном изгибе мужского тела. Довольно быстро она обнаружила, что все-таки ошибалась насчет размеров кровати. Двоим, вполне хватало места на ней, нужно было лишь тесно прижаться друг к другу, соединяясь, словно пара соседних ложек в кухонном ящике. Ощущение возбужденного тела Саймона, плотно вжимающегося в нее, было по-прежнему очень приятным и волнующим. В соседней комнате все так же упражнялись в плотских утехах Джем и Бесс, и от их нескончаемой возни и вскриков возникали мысли, будто за стенкой происходит случка каких-то животных. Но постепенно главным чувством Катрионы стало неизъяснимое блаженство в объятиях Саймона. Удовольствие от этого чувства позволило ей забыть о недавнем, нервном напряжении и провалиться в сон. В сон, где ее ждала совсем другая встреча с ним.

Наутро Саймон проснулся от сильной головной боли. В кровати он был один. Похмельное пробуждение и связанные с ним мучения обычно переносились легче, если после пьяного разгула ничье постороннее, пусть и женское, тело не стесняло его свободы в постели. Такой финал ночных отношений позволял обойтись без фальшивых прощальных поцелуев и надутых губ дамочки, выпрашивающей продолжения их отношений, глупых обещаний, к которым он был решительно не расположен. Однако в этот раз пустота в кровати вызвала в Уэскотте непривычное чувство, словно у него украли что-то ценное. В то же время винить себя в этой пропаже он не мог.