Наследство Уиндемов - Коултер Кэтрин

— И что, если его настроение будет не слишком спокойным и приятным? Я что-то не видел его в благодушном настроении в последнее время.

— Значит, еще рано, мистер Баджи. И ей придется подождать. Ведь нельзя допустить, чтобы она впала в шок от его издевательств.

— Проклятый упрямец! Хотел бы я подстеречь его в темной аллее и стукнуть хорошенько, так, чтобы вышибить из него всю его дурацкую спесь.

Спирс вздохнул.

— Он еще очень молод, мистер Баджи. Молодой, сильный и гордый, и он видит в Дукессе источник всех своих проблем.

— Но ведь она же спасла его!

— Да, но это ничего не меняет. Мужчина должен спасать женщину, а не наоборот. Он чувствует себя крайне ущемленным.

— Боже, неужели люди должны страдать из-за чьих-то предрассудков? — сказал Баджи.

— Да, ведь она получила свои пятьдесят тысяч фунтов, оставив его прозябать на каком-то пайке. Его, графа Чейза! Она, несмотря на свое происхождение! Он всегда стремился сам опекать ее.

— Неужели все потеряно?

— Да нет же. Она здесь и должна выполнить задуманное. Непременно должна.

— Боже, но ведь она так застенчива, в таком неведении. Неужели я должен подсказывать ей… — Он вдруг резко поднялся со своего удобного кресла рядом с камином. — Она должна отбросить стыд!

— Позволь сказать тебе, что цыпленок с апельсиновыми дольками и террагоном был просто великолепен! Баджи кивнул, и его лицо несколько прояснилось.

— Но, мистер Спирс, вдруг он слишком грубо обойдется с ней, что тогда?

— Ничего, ей придется стерпеть это. Их брак должен стать настоящим.

* * *

Дукессе казалось, что она сошла с ума или в нее вселился кто-то другой. Где ее чистота, спокойное, невозмутимое состояние? Она помедлила, прислушиваясь у закрытой двери, но не уловила ничего.

Часы пробили полночь. Боже милостивый, как только она могла решиться на такой безумный шаг! Теперь ее пронзил страх, но отступать нельзя, надо найти в себе силы. А если он спит? Что она станет делать тогда? Ведь это должен сделать он. Очень осторожно она нажала латунную ручку. Хорошо смазанная дверь бесшумно открылась. В комнате было тепло, огонь еще не догорел в камине. Она чувствовала пушистый ворс ковра под своими босыми ногами. Везде валялась его одежда. Шпага, вместе с перевязью, лежала на стуле. У постели валялся один сапог. Черный плащ, брошенный на полу, казался страшной летучей мышью, расправившей свои крылья в полете.

Она остановилась перед широкой постелью, безмолвно созерцая его. Он спал, лежа на спине, закинув за голову руку. Его прикрывала лишь простыня, едва доходившая до пояса.

Марк казался очень большим и сильным, его мускулистая грудь была покрыта густыми черными волосами. Дукесса, подумав, что он и без формы хорош, улыбнулась своим мыслям. Она заметила синие с желтым подтеки на месте сломанных ребер, переживая за боль, которую он должен был испытывать.

Но что же дальше? Она вспомнила о книге, которую Баджи вручил ей, отводя глаза в сторону, сегодня в полдень.

— Возможно, это поможет тебе, Дукесса. Здесь есть.., э.., рисунки.

— Рисунки, Баджи?

— Да. Мама когда-нибудь говорила тебе о том, что случается между мужчиной и женщиной?

Она отрицательно покачала головой.

— Тогда полистай эту книгу, Дукесса, здесь ты найдешь ответ на все вопросы.

Несомненно, Марк выглядел гораздо привлекательнее, чем все эти отвратительные фигуры на рисунках. Она с опаской прикоснулась к его разбитой скуле с еще не рассосавшимся синяком. Затем переместила руку к его груди… Он вдруг пошевелился, поворачиваясь на бок, но тут же снова откинулся на спину. Его рука оказалась теперь внизу живота.

Что ей делать?

Книга явно не поможет в той ситуации, в которой она оказалась.

Внезапно Марк открыл глаза и уставился на нее, ничего не понимая. Взгляд его был туманным из-за сна, но голос прозвучал довольно резко:

— Нет, это более чем странно, ты — в моей спальне. Неужели ты унизилась до уровня простых смертных? Что ты хочешь от меня, Дукесса?

— Тебя, — ответила она. — Я хочу тебя, Марк. Он ничего не ответил, лишь улыбнулся и снова закрыл глаза. Его дыхание казалось таким глубоким, будто он вовсе не просыпался и не произносил никаких слов. Но она же отвечала ему, ее собственные слова до сих пор отдавались эхом в голове. Некоторое время она смотрела на него в нерешительности, потом поднесла руку к вырезу своей ночной сорочки и дернула за стягивавшую его ленту. Сорочка скользнула вниз. “Моя сорочка, — подумала она, — я сняла ее”. Теперь она стояла рядом с его постелью обнаженная.