Магия Парижа - Картленд Барбара

Анри выглядел озабоченным.

— Я сделаю это вместо вас, мадемуазель.

— Не нужно, Анри. Просто назови мне адрес.

— Мадам живет на улице Офмон, но вам не подобает идти в дом…

Слуга замялся, не зная, как сказать, и Ева упрямо возразила:

— Но я хочу туда пойти и думаю, что дама, которая была большим другом моего отца, не откажется принять меня.

Анри стоял неподвижно, словно прирос к месту, поэтому его молодая хозяйка сама открыла переднюю дверь и вышла на улицу. Но если бы девушка оглянулась, то увидела бы, что слуга с тревогой смотрит ей вслед.

Ева давно уже изучила карту той части Парижа, где они живут, и знала, что улица Офмон недалеко.

Стоял прекрасный солнечный день, и девушка почувствовала, как ее настроение поднимается вопреки горю и всем невзгодам, которые обрушились на нее после смерти отца.

Ева шла по улице, не замечая того, что почти каждый мужчина, проходящий мимо, оглядывается и восхищенно смотрит ей вслед.

Да, ни один француз не устоит перед красивой женщиной, а Ева была просто прелестна.

На улице Офмон жандарм указал девушке нужный ей дом.

Поднявшись на крыльцо, Ева взялась за очень затейливый, до блеска начищенный дверной молоток.

Раздался громкий стук.

Почти мгновенно дверь открылась, и на пороге возник слуга в роскошной ливрее.

— Могу я поговорить с мадам Леонидой Лебланк? — спросила Ева на безупречном французском.

— Я спрошу, принимает ли мадам, — ответил слуга. — Как о вас доложить?

— Я мисс Ева Хиллингтон, дочь покойного сэра Ричарда Хиллингтона.

Слуга провел девушку через прихожую, тесно заставленную дорогой мебелью, в боковую комнату.

Комната показалась Еве чересчур набитой мебелью, пусть и очень ценной, и даже на занавесках, подумала девушка, слишком много кисточек.

Но что удивило ее больше всего, так это цветы.

Повсюду стояли огромные корзины и вазы с самыми экзотическими и дорогими цветами — орхидеями, тигровыми лилиями, гвоздиками и пармскими фиалками, которые в это время года могли быть доставлены только с юга Франции.

Вновь появился слуга.

— Мадам примет вас, мадемуазель, если вы поднимитесь наверх.

Слуга шел впереди, Ева последовала за ним.

Поднявшись на второй этаж, слуга открыл дверь, и девушка вошла в комнату.

К удивлению Евы, она оказалась в спальне, но какой спальне!

Все свободное пространство заполняли орхидеи.

Они стояли на столиках и в огромных вазах на полу, превращая комнату в очаровательную беседку.

И посреди этого экзотического великолепия, на огромной кровати с голубым шелковым пологом, который держали золотые купидоны, возлежала их владелица. Ее темные волосы струились по плечам, а кружевная ночная рубашка едва прикрывала восхитительной формы груди с розовыми сосками.

Мадам Лебланк оказалась намного моложе, чем ожидала девушка.

Вовсе не красавица, и даже не хорошенькая, француженка, однако, сразу притягивала к себе внимание, благодаря обворожительному обаянию. Ева подумала, что такое лицо трудно забыть.

Протянув девушке руку в сверкающих перстнях, Леонида воскликнула:

— Мне так жаль твоего дорогого отца! Наверное, это было страшным ударом для тебя!

— Д… да, — ответила Ева.

— Он был очаровательным мужчиной, женщины ни в чем не могли ему отказать!

— Л знаю, мадам, что тем вечером, когда отец умер, он очень радовался, что будет ужинать с вами.

— Да, я никогда раньше не видела его в таком хорошем настроении, — подтвердила мадам Лебланк. — Садись, дорогая.

Она указала на стул рядом с кроватью и, когда Ева села, заметила:

— Alors , ты просто прелестна, как я и ожидала от дочери сэра Ричарда.

— Спасибо, — сказала девушка, — но без него… все стало… совсем другим.

— Я понимаю, но ты должна быть мужественной, — ответила Леонида Лебланк. — Что ты собираешься делать теперь?

— Возможно, это… вы… могли бы мне… посоветовать.

— Я?

Эта мысль явно изумила француженку.

— Собственно, я пришла спросить вас, мадам, не находили ли вы папенькину запонку? Такую жемчужину, окруженную маленькими сапфирами, которую подарила ему моя мама.

Мадам Лебланк вскрикнула:

— Так вот она чья! А я-то гадала, кто ее владелец, когда Жози нашла ее под кроватью.

Глаза Евы расширились.

Но потом девушка сказала себе, что мадам Лебланк, очевидно, принимала ее отца так же, как принимает ее.

Возможно, он сидел на том же самом стуле, на котором Ева сидит сейчас.