Разбитое сердце богини - Вербинина Валерия

Программист с четвертого насмешливо подмигнул мне. Я подавила сильнейшее желание показать ему язык.

– Ну ты даешь, Танюха! – вскричала усатая жена соседа. – Да что она натворила такого, а? Вроде жила так тихо…

– Ничего я не натворила, – пробурчала я с досадой.

– Ступайте по домам, граждане, – вмешался парень в кожанке и переступил порог. Следом за ним в квартиру вошел один из полицейских – светловолосый, широкий, как шкаф, с тяжелой нижней челюстью и глубоко посаженными глазками.

– Вы следователь? – с любопытством спросила я у человека в кожаной куртке.

– Угу. Авдеев Александр Петрович. – Он предъявил удостоверение. – Прошу любить и жаловать.

Он покосился на крошечную переднюю, бросил беглый взгляд в кухню и вошел в комнату, которая служила мне одновременно спальней, гостиной и библиотекой. Я – за ним. Полицейский шагал за мной, и я чувствовала, как он сопит мне в затылок.

– Куда именно уехала ваша родственница? – спросил Александр, глядя на уставленный куклами стол.

– В Сибирь.

Должно быть, в моем тоне ему почудилось что-то не то, потому что Авдеев быстро вскинул на меня глаза, и на мгновение мне сделалось малость неуютно.

– Я серьезно, – сказал он, интонацией подчеркивая каждое слово.

– Я тоже.

– И зачем же она уехала в Сибирь?

– Нашла какую-то целительницу. Будет лечиться от алкоголизма. Ее сын погиб, несчастный случай, и после этого тетя Надя стала много пить. Он ведь единственный ребенок у нее был. К тому же муж давно ее бросил…

– Сплошные трагедии, – пробурчал безымянный полицейский, плюхаясь в кресло.

– А вы, значит, в ее отсутствие присматриваете за цветочками. – Говоря, Александр снял со стула несколько газет, просмотрел заголовки.

– У нее много растений. Она меня попросила за ними ухаживать, пока ее не будет. Что в этом такого?

– Можно взглянуть на ваш паспорт?

Я выдвинула ящик стола, достала документ с двуглавым орлом, в просторечии именуемым «мутантом». Черт побери, а ведь я родилась в совсем другой стране, той, которая называлась СССР. Герб с колосьями, красный флаг с серпом и молотом, бодрый гимн на последней странице обложки каждой тонкой тетрадки в линейку. Союз нерушимый и так далее. Кто мог подумать тогда, что всему этому так быстро и бесславно придет конец?

– Здесь написано, – заметил Авдеев, листая страницы паспорта, – что вы зарегистрированы во Владимирской области.

– Вы собираетесь меня арестовать за то, что я живу не там, где зарегистрирована? – рассердилась я. – Вам что, делать нечего?

– Зачем куклы? – тоскливо спросил полицейский с кресла. Он явно чувствовал себя не в своей тарелке. – Ты что, ими торгуешь?

– Нет. Делаю для себя.

– Кукол?

– Нет, только платья к ним.

– В смысле?

По-моему, следователь удивился впервые с того момента, как переступил этот порог.

– Ну, беру фото какой-нибудь модели, – начала я рассказывать. – Не современной, современную одежду шить неинтересно. Ворт[2] там, к примеру… это девятнадцатый век… Или Жак Дусе[3], или Мадлен Вионне[4]… Фотографии тогда были черно-белые, но описания цветов найти можно. Ну, и воссоздаю платья, которые мне нравятся, на куклах.

– Что, прямо так воссоздаете? Во всех деталях?

– Да. Конечно, если на платье нашит жемчуг, вместо него приходится использовать бисер такого же цвета. Ну и редкие ткани… типа шелкового муслина, например, приходится шифоном заменять. Тафта, которая была тогда, тоже не та тафта из полиэстера, которая сейчас продается. Но это все ерунда, самое сложное – вышивка. Вот с ней приходится повозиться. Взять, к примеру, наряд цвета зеленой воды от Вионне, там половина платья покрыта вышивкой.

– Цвета зеленой воды? Это что такое?

– Просто у французов своя система обозначения цветов, они любят каждому оттенку давать точное название. Зеленая вода – это нежный светло-зеленый.

– Вы и французский знаете?

– Только на уровне перевести надписи к фотографиям. Не больше. Да там ничего особенного – кто делал платье, из какого материала, какого оно цвета.

– По-моему, у тебя точно не все дома, – буркнул полицейский.

Я подавила желание сказать ему что-нибудь этакое, о чем позже могла бы пожалеть, и спросила, подпустив в голос язвительности:

– Вы пришли, чтобы о куклах со мной беседовать?

– Нет, конечно. Ты же прессу читаешь. – Александр показал на газеты.

– И что?

– Тут же ясно написано: любой, у кого есть информация для следствия…

– А при чем тут я?

Он подошел к столу, снял с него ворох обрывков батиста и парчи. Под ними обнаружился увесистый том.

– «Кукольная энциклопедия». – Александр повернулся ко мне. – И на суперобложке пятно. Это ты, Татьяна.

– Что – я?

– Это ты была неподалеку и спряталась за дерево, когда убивали Алексея Шарлахова. А потом ты уронила книгу в лужу, когда убегала после убийства. Эту энциклопедию.

– Вы расследуете это дело? – глупо спросила я.

– Нет, он куклы ищет, блин, – ответил за начальника полицейский, злобно сверкнув глазами. – Выставку хочет устроить. Как вспомню, сколько мы тебя искали…

– Спокойно, Серега.

У следователя был ровный, лишенный всяких эмоций голос, которым часто бывают наделены представители власти, знающие цену – и ей, и себе.

– Вряд ли я чем-то смогу вам помочь, – честно сказала я. – Я стояла далеко. И вообще, я так испугалась, что мало что запомнила.

Закурлыкал сотовый. Авдеев сунул руку в карман, взглянул на дисплей, слегка поморщился.

– Да. Слушаю. Понял. Спасибо за информацию.

Отбой.

– Я понимаю, что ты мало что видела. Но тем не менее мы обязаны тебя допросить, как свидетеля. И не здесь, а в управлении.

– Мне придется ехать с вами? – без всякого энтузиазма спросила я.

Постылая табакерка, в которой остановилось время, в то же самое мгновение вдруг нечувствительно обратилась в надежное убежище. Даже так: прибежище от внешнего мира. Книги. Цветы. Куклы. Дело, которое я люблю и которое мне удается. Воссоздавать косой крой Вионне, я вам доложу, не так-то просто. А кружевные мечты Дусе в нежнейших пастельных тонах – это вообще отдельная тема.

Словом, я не хочу никуда отсюда уезжать.

– На пару часов, – сказал следователь. – Потом мы отвезем тебя обратно.

Я подумала, что мне взять с собой. Надо было, конечно, захватить документы и на всякий случай – деньги, если меня все-таки не станут доставлять домой после допроса. Но будь моя воля, я взяла бы одну из своих кукол. Просто чтобы не забыть, что в этом мире есть не только убийства, следователи и свидетели.

Впрочем, если бы я взяла с собой на допрос куклу, меня бы точно признали умалишенной.