Точно как на небесах - Куин Джулия

Глава 17

Следующая неделя

Недавно проветренный музыкальный салон

Уинстед-Хаус, Лондон

– В этом году – Моцарт! – провозгласила Дейзи Смайт-Смит и, энергично тряхнув светлыми локонами, с энтузиазмом продемонстрировала свою новую скрипку. – Красавица, правда? Это Руджери [5]. Отец подарил мне ее на шестнадцатилетие.

– Великолепный инструмент, – согласилась Гонория, – но Моцарт был в прошлом году.

– У нас каждый год Моцарт, – откликнулась сидящая за фортепиано Сара, задумчиво растягивая слова.

– Я не играла в прошлом году, – сказала Дейзи и, глядя на Сару, ехидно добавила: – А ты выступаешь в квартете всего-навсего второй раз. И никак не можешь знать о том, что происходит каждый год.

– Пожалуй, до конца нынешнего сезона я тебя прикончу, – ответила Сара таким будничным тоном, словно говорила, что, пожалуй, выпьет лимонаду, а не чаю.

Дейзи показала ей язык.

– Айрис? – Гонория посмотрела на кузину-виолончелистку.

– Мне все равно, – мрачно произнесла Айрис.

Гонория вздохнула:

– Нельзя два года подряд играть одно и то же произведение.

– Почему бы и нет? – пожала плечами Сара. – Вряд ли кто-нибудь сможет опознать его в нашей интерпретации.

Айрис изменилась в лице.

– Но оно будет указано в программе концерта, – заметила Гонория.

– Ты полагаешь, кто-то хранит программы прошлых лет?

– Моя мама хранит, – заявила Дейзи.

– Моя тоже, – сказала Сара, – но она их просто складывает, а не изучает.

– Моя мама изучает, – упорствовала Дейзи.

– О Боже, – простонала Айрис.

– Можно подумать, что мистер Моцарт написал одно-единственное музыкальное сочинение, – напористо продолжила Дейзи. – У нас богатейший выбор. Взять хотя бы «Маленькую ночную серенаду». Я ее просто обожаю. Она такая легкая и веселая!

– Там нет партии фортепиано, – напомнила Гонория.

– Я не возражаю, – встрепенулась Сара, приподнимаясь из-за фортепиано.

– Нет уж, если я должна играть, то и ты должна, – прошипела Айрис.

Сара прямо-таки плюхнулась обратно на стул:

– Ох, Айрис, никогда не думала, что ты можешь так походить на ядовитую змею.

– Это потому, что у нее нет ресниц, – поведала Дейзи.

Айрис повернулась к ней и с ледяным спокойствием сообщила:

– Я тебя ненавижу.

– Дейзи, не надо говорить глупости, – нахмурилась Гонория.

У Айрис действительно была необыкновенно бледная кожа, рыжеватые светлые волосы и почти незаметные белесые брови и ресницы. Однако Гонория всегда считала ее изумительной, почти неземной красавицей.

– Если бы у нее не было ресниц, она бы давно умерла, – сказала Сара.

Гонория ушам своим не верила. Она просто не понимала, как можно с такой скоростью перейти от Моцарта к полному бреду. То есть нет, понимала, конечно (к сожалению!). Но категорически отказывалась с этим соглашаться.

– Ну да, умерла бы, – не унималась Сара. – Или в лучшем случае ослепла бы. Ресницы защищают глаза от грязи и пыли.

– Почему мы так далеко ушли от музыкальной темы, скажите на милость? – осведомилась Гонория.

Дейзи моментально откликнулась:

– Потому что Сара сказала, что Айрис похожа на ядовитую змею, и тогда я сказала, что это потому, что…

– Я помню, – перебила Гонория и, обнаружив, что Дейзи по-прежнему держит рот открытым и явно желает закончить начатую фразу, повторила: – Я помню. Вопрос был риторический.

– Тем не менее на него можно ответить вполне конкретно, – фыркнула Дейзи.

Гонория вновь повернулась к Айрис. Им обеим было по двадцати одному году, но Айрис до сих пор не приходилось выступать в составе квартета. Ее старшая сестрица Мэриголд мертвой хваткой удерживала за собой партию виолончели, пока прошлой осенью не вышла замуж.

– Айрис, у тебя есть какие-нибудь предложения? – бодро спросила Гонория.

Айрис скрестила руки на груди и вжалась в кресло так, словно мечтала слиться с ним и сделаться невидимой.

– Что-нибудь, где нет виолончели, – пробормотала она.

– Нет уж, если я должна играть, то и ты должна, – усмехнулась Сара.

Айрис метнула в нее оскорбленный взгляд страдающей творческой натуры.

– Ты не понимаешь.

– О нет, понимаю, поверь, – с чувством ответила Сара. – Позволь тебе напомнить, что я играла в прошлом сезоне. У меня был целый год на то, чтобы понять.

– А я не понимаю. Откуда столько жалоб? – раздраженно спросила Дейзи. – У нас впереди захватывающее событие! Мы выйдем на сцену. Знаете ли вы, как долго я ждала этого дня?

– К несчастью, да, – сухо произнесла Сара.

– Столько же, сколько я его боялась, – проворчала Айрис.

– Просто поразительно, – сказала Сара, – что вы родные сестры.

– Я удивляюсь этому каждый божий день, – негромко ответила Айрис.

– Итак, нам нужен фортепианный квартет. – Гонория поторопилась вмешаться до того, как Дейзи сообразит, что ее оскорбляют. – К сожалению, у нас весьма ограниченный выбор.

Никто не счел нужным высказаться.

Гонория подавила вздох. Очевидно, ей придется взять бразды правления в свои руки, иначе в квартете воцарится хаос. Хотя, возможно, хаос – это большой шаг вперед по сравнению с обычным положением дел на музыкальных выступлениях Смайт-Смитов.

Печально…

– «Фортепианный квартет Моцарта № 1» или «Фортепианный квартет Моцарта № 2», – объявила она, поднимая обе партитуры. – Может быть, у кого-нибудь есть другие соображения?

– Тот, который не играли в прошлом году, – вздохнула Сара.

Она прижалась лбом к открытой крышке фортепиано, а потом и вовсе сползла на клавиши.

– Это прозвучало как неплохой аккорд, – удивилась Дейзи.

– Это прозвучало как рыбья икота, – проворчала Сара, не поднимая головы от фортепиано.

– Чарующая метафора, – заметила Гонория.

– Я думаю, рыбы не икают, – отозвалась Дейзи, – а если бы икали, то, наверное, совсем не с таким звуком, как…

– А почему бы нам не стать первым мятежным квартетом кузин? – Сара выпрямилась. – Разве мы не можем просто сказать «нет»?

– Нет! – взвыла Дейзи.

– Нет, – подтвердила Гонория.

– Да? – робко произнесла Айрис.

Сара повернулась к Гонории:

– Тебе хочется повторить прошлогодний опыт? Не верю.

– Мне не хочется нарушать традицию.

– Хороша традиция! Кошмар, от которого я оправлюсь не раньше, чем через полгода.

– А я никогда не оправлюсь, – пожаловалась Айрис.

Судя по выражению лица Дейзи, она готова была затопать ногами и, очевидно, осуществила бы свое намерение, если бы Гонория не утихомирила ее строгим взглядом.

А Гонория между тем думала о Маркусе и одновременно пыталась не думать о нем.