Лишь в твоих объятиях - Линден Кэролайн

— О… — Она едва могла говорить. — Эта крыса! Этот хорек!

— То и другое сразу? — Он взял ее руку, чтобы помочь ей идти побыстрее.

Она позволила, но не могла успокоиться.

— Да если бы у меня был факел, я подожгла бы его ненавистный магазинчик!

— Мы сможем поджечь его на обратном пути из города, — милосердно сказал Алек.

— Это большое искушение. Хотела бы я никогда не видеть этого места.

Он ухмыльнулся:

— Вот так поворот! Мне следовало бы вернуться и поблагодарить мистера Преннера — он убедил вас там, где я полностью провалился.

— О, вот этого не надо!

Он рассмеялся. Крессида знала, что он смеется над ней, но она все еще пребывала в таком нервном возбуждении, что просто продолжала шагать вперед. Он оставался таким спокойным, таким невозмутимым. А ведь он ударил человека, лишил его сознания! И сделал это очень умело. Крессида время от времени поглядывала на него со смешанными чувствами: она была потрясена, восхищена и немного завидовала ему. Ей так хотелось самой наподдать мистеру Преннеру.

Он перехватил ее взгляд и поднял брови:

— Все в порядке?

Она быстро отвела глаза и стала смотреть прямо перед собой.

— Все прекрасно.

Она заметила, что он все еще улыбается. Он оставил ее в таверне, сказав, что должен отлучиться до ужина, поскольку у него есть поручение. Крессида прошла в свою комнату и долго смотрела в окно, наблюдая суетную жизнь Лондона. Она не знала, что и думать обо всем этом. У отца был бизнес с этим жалким негодяем Преннером, он продавал литографии определенного сорта. Она могла понять, почему он ничего не сказал им об этом, потому что литографии скорее всего были похожи нате, которые она видела в магазине. Наверное, ей не стоило удивляться. У отца вошло в привычку рисовать для них маленькие смешные картинки в письмах, которые он посылал домой. У него всегда было прекрасное чувство юмора. А, появляясь дома, он рисовал миниатюрные портреты ее и Калли, которые потом брал с собой. Она понимала, что мистер Преннер не стал бы платить за рисунки кроликов и птичек или портреты девочек.

Крессида вздохнула. Может быть, ей и не стоило удивляться тому, что она узнала об отце. Всю ее жизнь он больше отсутствовал, чем был рядом, пока три года назад не оставил армию. Сколько Крессида помнила, он очень редко проводил дома больше нескольких недель подряд. Ее представление об отце складывалось по большей части из бабушкиных рассказов, которая считала, что их отец был самым умным, самым благородным и замечательным на всем белом свете. Приезжая в отпуск, он был веселым и добрым, много смеялся и был полон всяких фантастических замыслов. У него в карманах всегда были припасены конфеты для малышек и подарок для его матери. Крессида обожала отца как некое благородное и щедрое существо, время от времени появляющееся в ее жизни, но едва ли она могла сказать, что хорошо знает его.

За последние два года ее обожание несколько умерилось. Она повзрослела и смотрела на него уже совсем другими глазами. Он все еще оставался для нее обаятельным, но не только. Потому что был вспыльчивым, сумасбродным и расточительным. Иногда он бывал наглым, блефовал и, казалось, не понимал, почему Калли стала такой тихой и замкнутой. Может быть, они, взрослые, были для него такой же загадкой, как и он для них. Завоевать привязанность маленьких девочек легко, особенно если бабушка, пока его не было дома, каждый вечер пела ему дифирамбы, но две взрослые женщины видели его недостатки, и нравиться им было труднее.

Калли пережила неудачное замужество и вернулась домой еще более тихой, чем была раньше, а Крессида, после того как бабушка стала терять рассудок, превратилась в практичную домохозяйку. Отец являлся домой все такой же обаятельный и энергичный, как прежде, но они стали другими и уже не тянули к нему руки, затаив дыхание, когда он возникал на пороге с ранцем на плече. В общем, отец отвык жить дома, и они уже давно смирились с его постоянными отлучками.

Где-то в городе колокол на башенных часах начал отсчитывать время. Тени на улице стали длиннее, потом все подернулось серой дымкой, хотя небо было ясное. Приближалось время ужина. Майор распорядился, чтобы еду принесли в гостиную, и должен был ждать Крессиду там. Крессида умылась. Был еще один мужчина, которого она не могла понять, хотя в этом случае ее извиняло то, что она узнала его недавно. По некоторым сведениям, он был предателем и обманщиком, человеком, который пять лет, отсутствовал, а потом вернулся, как ни в чем не бывало, не сказав ни слова в свое оправдание. По Марстону ходили слухи, что эти годы он мог заниматься чем-нибудь противозаконным — от грабежей и мошенничества до убийств.