Опал императрицы (Опал Сисси) - Бенцони Жюльетта

Георг решительно не желал поддерживать разговор! Это было тем более странно, что по приезде Браунеры показались нашим друзьям скорее болтливыми, чем сдержанными. Чтобы как-то скоротать время, Морозили с рисовальными принадлежностями под мышкой отправился на кухню, где пахло теплым хлебом и шоколадом. Мария и две ее помощницы – старушка и молоденькая девушка – катали тесто для кнедликов. Хозяйка встретила его приветливой улыбкой:

– Желаете чего-нибудь, князь?

Нет, ничего, фрау Браунер. Просто отсюда на две улицы разносятся столь аппетитные запахи, что я не устоял и заглянул посмотреть, что же вы такое готовите. Вы простите мне мою бесцеремонность?

– Конечно, ведь вас привлекла моя стряпня. Я только что приготовила гудельхупф и шоколадный крем на десерт. Вы хорошо погуляли?

– Отлично. Ваша деревня – настоящее чудо. Такое неуловимое очарование...

– Правда? Жаль, что вы приехали так поздно. Сейчас холодно, сыро, а о солнышке мы должны позабыть аж до весны. Вот когда надо приезжать!

– Люди приезжают, когда могут, а я много работаю. Вот теперь подвернулся случай провести несколько дней со старым другом. Кстати, погода меня совсем не тревожит, если не мешает любоваться пейзажем. Я люблю рисовать дома, а у вас тут есть очень красивые. Ваш, например. Я уже сделал с него набросок, – добавил он, открывая свой альбом.

Молодая женщина с улыбкой взглянула на рисунок:

– Да у вас настоящий талант!

– Спасибо. И вот этот дом очень мне понравился.

Он перевернул несколько страниц и открыл, разумеется, ту, где был изображен дом незнакомки. Мария взглянула, и улыбка исчезла с ее лица.

– Он и правда изумительно живописен, – продолжал Морозини, пристально глядя на хозяйку своими серо-голубыми глазами. – Если погода позволит поставить мольберт, я напишу картину акварелью – он так уединенно и романтично расположен!

Не говоря ни слова, Мария вытерла тряпкой испачканные мукой пальцы, взяла Аль до за руку и потянула за собой из кухни. За дверью она выпалила:

– Вы не должны рисовать этот дом! Есть и другие, ничуть не хуже!

– Мне так не кажется. Почему же не этот? Мария смотрела на него очень серьезно.

– Потому что вы можете побеспокоить, даже обидеть живущих там людей. Меньше всего им хотелось бы, чтобы их дом рисовали – ведь это означало бы, что вы будете смотреть на их жилье часами.

Альдо расхохотался.

– Черт побери! Вы меня прямо-таки пугаете! Уж не водятся ли там привидения?

– Не надо смеяться. Там... там живет тяжелобольная женщина, которая очень много страдала. Не усугубляйте ее боль сознанием, что она стала мишенью для праздного любопытства!

Сказав это, Мария повернулась к нему спиной и хотела было вернуться на кухню, но Альдо ее окликнул:

– Погодите минутку!

– У меня много дел...

– Всего минутку!

Он живо выдернул листок с рисунком из открытого альбома и протянул его молодой женщине:

– Держите! И делайте с ним что хотите. Я не стану писать этот дом.

Улыбка, которой хозяйка наградила его, была похожа на пробившийся сквозь тучу солнечный луч.

– Спасибо! – с чувством сказала она. – Понимаете, все здесь очень ее любят... Никто не хочет, чтобы ей было плохо.

На этот раз она вернулась на кухню. Морозини тоже удалился, но шагал он медленно, а взгляд его был задумчив. Если вся деревня встанет стеной между ним и той, до кого он хочет добраться, дело может осложниться. Однако если подумать о безопасности женщины, то это скорее положительный факт. Что же до подаренного Марии рисунка – ему было немного стыдно за этот поступок, поскольку им двигала ложь: ведь Альдо вовсе не собирался писать «портрет» дома, а тайну его все равно намеревался открыть.

Он умирал с голоду, но упорно ждал возвращения Адальбера и только около двух наконец поддался на уговоры хозяев.

– Когда господин профессор отправляется к раскопкам, его никакой силой от них не оттащить. Уверен, он взял с собой бутербродов и пива и обязательно угостит вашего друга. И приведет его, только когда стемнеет, – заявил Георг.

– Мог бы предупредить заранее, – проворчал Морозини. Впрочем, он с не уменьшившимся от огорчения аппетитом принялся за пирожки с ветчиной, говяжий гуляш по-венгерски, а потом за шоколадный крем с солидным куском гудельхупфа. К этим блюдам Георг, сочувствовавший князю, а может быть, и благодарный (Мария наверняка рассказала мужу историю с наброском), подал бутылку «Клос-тенбургера» из собственного подвала. Однако обед в конце концов закончился, и Альдо задумался, что же теперь предпринять.