Власть без славы - Холт Виктория

– Прощения? За то, что я говорила правду и защищала мать?

Чапуи хитро улыбнулся.

– Небольшой компромисс никогда не повредит.

– Вы в самом деле думаете, что я способна признать недействительным брак моей матери? Она поплатилась жизнью за то, что отстаивала правду, а я? По-вашему, я должна солгать?

– Успокойтесь, надо все обдумать, – Чапуи слегка потер лоб, – король сейчас в прекрасном расположении духа. У него любимая жена, и, кажется, его перестали мучить угрызения совести, поскольку он и сам убежден, что стал жертвой колдовства.

– Он восстановит отношения с Римом?

– Не думаю. Слишком уж далеко он зашел.

– Значит, так ничего и не изменится?

Чапуи молчал. Он явно перебирал в уме возможные варианты дальнейшего хода событий.

– Вероятно, о таких вещах не стоило бы говорить вслух, – наконец произнес он, испытующе глядя на меня, – однако я не исключаю, что в будущем Англия может вернуться к истинной вере.

– Но король никогда…

– Вы уже не ребенок, принцесса, – перебил он, не отрывая от меня пристального взгляда, – и понимаете, что Елизавета объявлена незаконнорожденной. Вашим единственным соперником мог бы быть Фитцрой, но его дни сочтены. Король после падения с лошади уже не тот.

– Вы считаете, его здоровье пошатнулось?

Он кивнул.

– Он уже не участвует в турнирах и выглядит очень постаревшим. Мне по секрету сообщили, что у него на ноге незаживающая язва, причиняющая ему мучительные страдания. Не исключено, что… Однако не стоит развивать эту тему.

Я понимала, на что он намекал. Отец постарел. И в молодости он не смог принести многочисленное потомство, а сейчас тем более. Что, если у него больше не будет детей? Кто тогда унаследует трон? Чапуи ясно обрисовал картину: Елизавета считалась незаконнорожденной, как и я, – король признал недействительными оба своих брака – с моей матерью и с Анной Болейн. Генри Фитцрой доживал последние дни. Оставались мы с Елизаветой. Так кто же из нас? Я была старшей дочерью, и меня любил народ.

Так вот какая перспектива раскрывалась передо мной!

Королева Англии! Королева, на которую возложена высокая миссия вернуть свою страну в лоно святой католической церкви!

Со мной произошло то, что можно было назвать чудом. Я мгновенно преобразилась. Исчезло отчаяние и безразличие. У меня была цель в жизни!

Господь не оставит меня, сказала я себе, он мне поможет. Мой отец совершил смертный грех против церкви. И если когда-нибудь мне суждено стать королевой этой великой страны, я восстановлю то, что он разрушил.

Отныне я смотрела на мир другими глазами и ощущала себя женщиной, которой предстоит выполнить священный долг.

* * *

Необходимо вернуться ко двору, первым делом решила я. Ссылка слишком затянулась. Но как сейчас относится ко мне отец? Вряд ли он все забыл. А главное, его наверняка бесит то, что народ по-прежнему меня любит, невзирая на все его старания держать меня подальше от глаз людских.

Я не решилась адресовать письмо королю, а написала Кромвелю, чтобы он передал отцу мою просьбу – милостиво простить меня за отказ подчиниться его воле, в чем я сейчас раскаиваюсь.

Мысленно советуясь с матерью, я пыталась объяснить ей, почему смиряюсь перед обстоятельствами. Это во имя высшей цели, говорила я ей, прося ее святых молитв. Продолжая упорствовать, я лишь обреку себя на вечную ссылку и ожидание насильственной смерти. Мне казалось, что мать, так мечтавшая видеть меня королевой, поймет и простит свою дочь.

Отослав письмо, я стала ждать, но ответа не последовало.

Тогда я написала еще одно письмо, снова прося прощения. И тут меня начала мучить совесть: как я могла, пусть даже преследуя столь великую и благородную цель, признать то, чего требовал отец? Нет, моя мать никогда бы не одобрила такого компромисса.

И тут же, не раздумывая, я написала записку лично Кромвелю, прося его передать мое письмо отцу, но при этом принять во внимание, что я не смогу признать недействительным брак короля с моей матерью и разрыв с римской католической церковью.

Кромвель, оказывается, был весьма заинтересован в моем возвращении ко двору и делал все, чтобы вернуть мне расположение короля. Он понимал, что народ положительно воспримет известие о нашем примирении, а это было важно, поскольку ропот в стране не утихал, и королю не мешало бы сделать великодушный жест в сторону опальной дочери. Раньше предметом всенародной ненависти была Анна Болейн, но с ее смертью мог возникнуть новый повод для недовольства.