Гордость и соблазн - Ли Эйна

Но когда он добрался губами до пульсирующей жилки около уха, дыхание Эмили участилось.

Она судорожно запустила пальцы ему в волосы, прижимая его голову к себе, хотя словами пыталась остановить Маккензи.

— Хватит, Джош, — предупредила она еле слышно.

— Да, хватит…

Но его губы как раз нашли восхитительно нежный участок кожи там, где шея переходит в плечо. И прильнул к ней губами. Все тело девушки напряглось в ответном порыве, а ее пальцы еще сильнее сжали его голову.

— Джош!..

Звук его имени, произнесенный ее хрипловатым голосом, в котором слышалась паника, развеял туман, который начал заволакивать разум Маккензи. Подняв голову, он посмотрел сверху вниз на ошеломленное лицо Эмили.

Ее губы горели от его поцелуя, она, казалось, была готова целоваться еще и еще. И он чувствовал то же самое. Неужели он хочет просто прижать се к стенке в какой-нибудь аллее?

Нет, совсем не этого он хочет. Отступив назад, Джош поддержал Эмили за руку, когда она покачнулась, не устояв на ногах, и дал ей время прийти в себя.

Пока они целовались, солнце зашло, и холодные тени ночи легли на землю. Можно было подумать, что Господь Бог просто опустил завесу, обратив день в ночь.

— Простите меня, Эмили. Когда я рядом с вами, последние остатки рассудка улетучиваются из моей головы, как утренний туман.

— Как это понимать? Вы думаете, что это безрассудно — целовать меня?

Настроение Эмили так же быстро и резко переменилось, как и освещение. Не разобрав, что он хотел сказать, она рассердилась. Ее руки были скрещены на груди, а каблуки выстукивали дробь под подолом ее черного платья: «Топ, топ, топ».

— О нет! Это вовсе не безрассудно.

— Тогда что это значит? Вы никогда раньше не испытывали недостатка в словах, детектив.

Эмили назвала его «детектив» таким же тоном, каким его мать называла его «Джошуа Маккензи».

— Я… А-э-э-э… «Топ, топ, топ».

Он совершенно не мог представить, что ему следует говорить. Правду? Тогда ему надо признаться, что, как только он видит ее, он хочет к ней прикоснуться. Как только он касался ее, в нем просыпалось желание поцеловать ее. Как только он начинал ее целовать, он хотел прикасаться к ней снова и снова. Ему необходимо было касаться ее всем своим телом, чувствовать ее дрожь, когда она не может совладать с порывами страсти. И он хотел проникнуть в нее до конца, чтобы она застонала в его объятиях от восторга и страсти — и тогда ее страсть зажжет в нем ответный восторг.

Но если Джош все это скажет, Эмили размозжит ему голову. То же самое будет, если он, после того как только что с такой страстью ее целовал, признается, что собирается завтра уезжать.

Эх, уж пусть лучше она даст ему пощечину, оттолкнет его, чем повернется и пойдет прочь и он никогда ее больше не увидит.

Может быть, ему стоит подождать еще один день, прежде чем уезжать? Что в этом будет плохого? Это ничему не помешает.

Потому что на этот раз он собирается сделать то, что ему действительно хочется. Он хочет провести еще немного времени рядом с Эмили. Еще один только раз потерять разум от близости к ней. И после этого он уедет.

— Не хотите ли вы поехать со мной завтра днем на пикник? Эмили посмотрела на Джоша с таким видом, как будто он попросил ее сплясать обнаженной, забравшись на крышку пианино в салуне. Этот образ неожиданно возник перед внутренним взором Маккензи и застрял в мозгу. В его воображении не было места ни черному траурному платью, ни девственно белому фартуку. На Эмили будет красное атласное платье, которое заструится вдоль ее тела, когда она будет танцевать, а губы будут шептать его имя.

— Джош?

Девушка хрустнула пальцами, и Джош пришел в себя.

— Куда вы хотите поехать?

— Небольшая прогулка по окрестностям. Простите.

— Вы слишком часто извиняетесь сегодня вечером. И сейчас, и когда поцеловали меня.

— Я не прошу прощения за то, что целовал вас, Эми. Это самое лучшее из того, что произошло со мной за весь день… Проклятие! Да нет, за целую неделю. Я прошу прощения за то, что хватаю вас руками как сумасшедший.

Она наклонила голову набок и стала внимательно его разглядывать.

— Вы мне совсем не кажетесь сумасшедшим.

— Когда дело касается вас, я не могу быть уверенным, что в мою голову приходят правильные мысли. Или что я веду себя обдуманно. Минуту назад я готов был изнасиловать вас прямо на этом тротуаре.

Ее глаза расширились от ужаса.

— Правда?