Женщина Габриэля - Шоун Робин

Виктория сказала, что работала восемнадцать лет. Значит, гувернанткой она стала в шестнадцать.

Либо из-за того, что ее выгнал отец, либо потому, что Виктория, чтобы избежать его давления, предпочла жизнь прислуги, а не леди, которой она была рождена.

Была еще и другая причина: Габриэль не хотел думать об этом.

Но ему нужно думать об этом.

— Он был женат на женщине, мадмуазель, — продолжил Габриэль.

— И его жена была шлюхой, — ответила Виктория, сжав потрескавшиеся губы и приподняв подбородок.

Архивариусы кроме имен и титулов ни о чем больше не упоминали.

— Ваша мать принадлежит к нетитулованной аристократии, — прямо сказал Габриэль.

— Мой отец считает, что все женщины рождены в грехе. — Уныние, омрачившее взгляд Виктории, давило на плечи Габриэля. — И он был прав. Моя мать бросила его, когда мне было одиннадцать. Ради другого мужчины. Я такая же, как и моя мать. Я — шлюха.

Чувства убивают. Так почему он не может отгородиться от чувств этой женщины?

Габриэль мог предложить Виктории единственное утешение.

— Вы — не шлюха, мадмуазель.

— Если я — не шлюха, тогда почему, — Виктория сглотнула, держась за последний из ее секретов, имя последнего работодателя, — почему он уволил меня? Почему он писал мне эти письма? Почему я читала их? Раз за разом. Почему?

Второй мужчина звал Габриэля.

Он был снаружи, ожидая, пока Габриэль найдет его.

Впервые он оставил след, по которому его можно выследить.

Габриэль не мог оставить Викторию одну. Не таким образом.

— У нас у всех есть желания, Виктория.

Габриэль буквально вырвал из себя эти слова.

Виктория неподвижно стояла, завернутая в бледно-голубой шелк.

Его женщина, посланная ему вторым мужчиной.

— Когда я был мальчиком, я хотел спать в кровати.

Мадам дала ему это.

— Когда я стал шлюхой, я захотел добиться успеха.

Чтобы ему больше никогда не пришлось голодать.

Мадам сделала это возможным.

— Когда я стал мужчиной, я захотел познать женскую страсть. И лишь однажды я захотел почувствовать то удовольствие, которое дарил.

Время ускорило свой бег.

Габриэль помнил нежную мокрую плоть, истекающую влагой в предвкушении оргазма.

Он помнил вкус женщины; он помнил ее запах.

Шелест шелка тут же развеял воспоминания о других женщинах. Но не память о его желании.

После всех этих лет оно все еще жило в нем.

Габриэль сосредоточился на глазах Виктории, на ее теле. На ее аромате, что заполнял собою всю комнату, несмотря на зловоние горящей шерсти.

— Почувствовали? — тихо спросила она.

— Нет.

Правда.

Габриэль никогда не терял себя, доставляя удовольствие женщине.

Правда не должна была больше причинять боль, так почему же ему больно?

— Вы спрашивали мадам Рене, как соблазнить мужчину, — сказал Габриэль глухим голосом. — Я отвечу вам. Когда он голоден — накормите его. Когда он страдает — подарите ему надежду. Когда ему некуда идти — предложите ему спать в вашей кровати. Чтобы соблазнять, человек должен суметь создать иллюзию доверия.

— Мужчина, писавший письма, сделал вас зависящей от него. Когда вы голодали, он говорил, что накормит вас. Когда вы были напуганы, он обещал успокоить вас. Когда вам негде было спать, он писал, что разделит свою кровать с вами.

— Вы — не шлюха. Когда человеку нечего терять и он способен на все, Виктория, очень легко поддаться соблазну секса.

От резкого запаха горящей шерсти на глазах Виктории выступили слезы.

Он не должен был сжигать ее платье.

Он не должен был пытаться утешать ее; человек, который убивал и который будет убивать снова, не приносит утешения.

Габриэль повернулся спиной к Виктории — дважды за один день, дважды за последнее время, — и направился в ванную. Он тихо закрыл за собой дверь, создав столь необходимую ему преграду, способную укрепить внутренний защитный барьер, который на мгновение начал ускользать от него.

Серая дымка все еще клубилась в воздухе.

Виктория пользовалась его туалетом; Габриэль поднял деревянную крышку унитаза.

Поношенные панталоны и старые чулки были аккуратно развешаны на вешалке для полотенец.

Полная боли мольба Виктория раздалась внутри него. «Я такая же чистая, как и вы».

Вода капала, ударяясь о мрамор раковины.

Габриэль устремил взгляд в зеркало.