Мера любви - Бенцони Жюльетта

– Бургомистр, я думаю, вы переходите границы! Я не привык выслушивать, как оскорбляют или угрожают моей хозяйке, охранять ее – моя основная задача. Извольте выйти отсюда, да побыстрее. Но прежде будьте так добры немедленно выдать нам пропуск, который позволил бы нам покинуть этот спокойный и такой гостеприимный город.

– А если я не подчинюсь?

– Тогда я с превеликим удовольствием проткну вам грудь!

Ван де Валь пожал плечами:

– Вы тем самым подпишете себе смертный приговор. Вы хотите быть повешенным?

– Как вы повесили эту бедную флорентийку? Ее ведь казнили по вашему приказу, не так ли?

– Готье! – упрекнула его Катрин. – Я думаю, вы тоже переходите границы.

– Вы так считаете? Посмотрите на этого добрейшего бургомистра. Он даже и не пытается ничего отрицать. Он решительно настроен на то, чтобы у вас появился ребенок!

– Чтобы он родился здесь! – прервал его ван де Валь. – Так что вы решили? Убить меня или…

Катрин живо положила свою руку на руку юноши, вынуждая его опустить шпагу.

– Оставьте, друг мой, вам же сказали, что вы погибнете сами, а нас не спасете. Вы думаете, эти сеньоры пришли одни?

– И вправду, – произнес Мэтне, хранивший молчание на протяжении всей этой бурной сцены. – Перед гостиницей остановился целый отряд, готовый в любую минуту оказать нам поддержку.

– Против женщины и двух юношей? – презрительно произнесла Катрин. – Мои поздравления, сеньоры. Это та же отчаянная храбрость, что и проявленная вами у стен Кале! Ну что же, я ваша пленница! Могу узнать, где вы собираетесь меня поместить? В этой гостинице? Мне бы не хотелось, она уже не та, что во времена, когда мой дядя был одним из ее постоянных посетителей. Теперь это притон! – добавила она, обращая к съежившемуся Корнелису свою презрительную улыбку. – Я думаю, в тюрьме, в Стин…

– Ни то, ни другое! – прервал ее бургомистр. – Не стоит гневить герцога. Вам будут оказаны все почести, если мы не будем вынуждены прибегнуть к крайним мерам.

– В этом случае вы уважительно отрубите мне голову? Итак, куда мне идти?

– К себе домой! Вам по-прежнему принадлежит дворец, за которым по приказу монсеньора тщательно ухаживают, что, бесспорно, является подтверждением его «полного безразличия». Вы устроитесь там со всеми удобствами, но под строгой охраной. Я сам провожу вас туда, и, поскольку вы уже готовы, нам нет больше причин задерживаться.

Раздраженно пожав плечами, Катрин взяла с сундука плащ и набросила его на плечи. Она, на удивление, была спокойна, увидев в происшедшем знак судьбы, волю Бога, оскорбленного ее вымышленным паломничеством. Она слишком хорошо знала Филиппа, чтобы питать иллюзии по поводу своей судьбы: он никогда не смешивал политику и чувства. Никогда, как бы сильно он ни любил ее, он не опустит знамена перед взбунтовавшимися горожанами, чтобы сохранить ей жизнь. Он утопит Брюгге в море крови, но рано или поздно подчинит город. Он горько оплачет кончину женщины, которую любил больше всего на свете, но не пошевелит и пальцем, чтобы спасти ее, тем более при таких условиях.

Уверенная в том, что дорога к ее бывшему дому – это начало пути к эшафоту, Катрин последовала за бургомистром. Перед тем как переступить порог, она задержала бургомистра.

– Еще одно слово! Скорее всего я здесь умру, но это не так важно. Я хочу, чтобы после моей смерти моим слугам не причинили никакого вреда и беспрепятственно отпустили домой. Можете ли вы мне это обещать?

Холодные глаза бургомистра на миг остановились на прекрасном безмятежном лице. Такое спокойствие и мужество тронули его.

– Я даю вам слово, клянусь честью! Но… я смею надеяться, что и вы тоже вскоре вернетесь домой к вашей обычной жизни, госпожа Катрин, и мы отметим это событие большим праздником.

Катрин пожала плечами:

– Вы верите в чудеса, мессир? Я верю в них все меньше и меньше!

Заложница в Брюгге

Пришедшая весна принесла грязь и распутицу. В пасхальное воскресенье шел такой дождь, что вода затопила не только погреба, но и первые этажи домов. Для Катрин этот день ничем не отличался от череды тоскливых, безрадостных дней, и только мысль о том, что стража, охраняющая ее день и ночь, очутилась в воде, развлекла ее.

Когда бургомистр ван де Валь привез ее в этот дом, она испытала радость, схожую с той, какую испытывает путешественник, встретив знакомые заветные места. Дворец был действительно с любовью ухожен. Внутреннее убранство нисколько не изменилось. Она увидела в гостиной прежний камин цвета сливок, украшенный безделушками из олова и золота, дорогим венецианским стеклом. Она снова увидела серебристо-розовую комнату, тщательно воссозданную ее величественным любовником в других дворцах. Но им запрещалось выходить из дворца, и с течением времени он потерял свое прежнее очарование и превратился в тюрьму. Красивая резная дверь была для них закрыта. Они скучали. Катрин и Готье, чтобы убить время, решили продолжить обучение Беранже, заброшенное со времени отъезда из Монсальви. К счастью, в книгах, бумаге, перьях отказа не было, и благодаря этому время тянулось не так томительно.