Ожерелье невесты - Мартин Кэт

– Конечно, нет, глупышка. По крайней мере никому, кроме меня. – Грейс украдкой взглянула на графа, который теперь смотрел на Тори. Уголок его рта поднялся, а глаза, казалось, блестели от жара. На миг дыхание у Тори остановилось.

– Ты, должно быть, влюблена в него, – шепнула Грейс. – Только так ты могла позволить ему вольности.

Сжало горло. Тори опустила голову.

– Не знаю, как это случилось. Я пыталась остановиться. Я знала, что у него были другие планы. Но ничто, казалось, не имело значения.

Грейс придвинулась и взяла ее холодную как лед руку.

– Тебе не надо грустить. Когда он узнал тебя, он не мог не влюбиться.

Ее слова не убедили Тори. Граф был чувственным. Он хотел видеть ее любовницей, не женой. Но он был и человеком чести. Он никогда не лег бы с ней, если бы она сказала ему, что она дочь пэра. Тори не знала, сможет ли он когда-нибудь простить ее.

Корд слишком много пил. К счастью, их уже ждала запряженная четверткой карета, чтобы отвезти в Ривервуд. Виктория уселась напротив, робко следя за каждым его движением. Она была так прелестна, так женственна, мила и растерянна. Один взгляд на нее возбуждал его.

В течение тех двух часов, которые они провели в дороге, Корду не раз хотелось повалить ее на сиденье и взять прямо в карете. Она была его женой. У него были все права. И он был зол. Он женился не на той, и вина за это лежала на Виктории.

Он думал о Констанс Фэрчайлд. Беленькая и хорошенькая, она была молода и податлива. То, что ему нужно.

Ничего похожего на ту, которую он взял в жены, которая обманула его, лгала ему, выставила на посмешище – и не один раз!

В Ривервуде он снова пил, но не пьянел. Он мерил шагами гостиную и размышлял. Жена ждала в отведенных ей комнатах, прилегающих к его апартаментам. Теперь она принадлежала ему, не важно, как это случилось, и он желал ее. И он, черт возьми, намерен ее взять.

Корд поставил бокал с бренди на столик и направился к лестнице. В своей комнате он снял фрак, жилет и шейный платок и, оставшись в рубашке и панталонах, распахнул дверь между их комнатами и вошел к ней.

Виктория сидела за туалетным столиком, перед зеркалом, в длинной голубой атласной ночной рубашке, свадебном подарке Сары. Лиф рубашки был из белого брюссельского кружева, не скрывающего округлость ее грудей и темные кружки вокруг сосков. Она повернула к нему лицо, тонкая ступня виднелась из-под рубашки, выше чуть просвечивали бледные стройные лодыжки.

Корд уже был объят желанием. Виктория поднялась со стула. Ее рука потянулась к горлу, и Корд увидел, что ожерелье все еще на ней.

– Я… я не смогла его расстегнуть.

Оно сверкало в свете свечей, горевших в серебряных канделябрах на туалетном столике, и Корд представил ее нагой, в одном ожерелье на шее.

– Я знаю, что вы сердитесь, – сказала она. – Если бы я могла, я бы все изменила.

– Слишком поздно. Подойдите, Виктория.

На мгновение она застыла. Затем прерывисто вздохнула и пошла к нему. Ее волосы были распущены и свободно падали на плечи, темные и все же мерцающие при свечах. При каждом ее шаге ткань на ее груди колебалась, натягиваясь на сосках, и кровь вскипела в его венах.

Тори остановилась перед ним, глядя ему в лицо. Корд запустил руку в тяжелые пряди ее волос, оттянул ее голову назад и впился в губы.

Поцелуй не был нежным. Это был грубый, яростный поцелуй, который давал ей знать, что он испытывает. Тори окаменела, но он продолжал целовать ее, брал, что хотел, ладонями стискивал ее груди. Она не пошевелилась, чтобы остановить его, но не отвечала ему…

Корд рывком крепче прижал ее к себе и обхватил руками ее бедра, вжимая тонкое тело в себя, сообщая, что намерен обладать ею. Он чувствовал, как она трепещет, повторял себе, что жаждет ее, что намерен отплатить ей за всю ложь, за будущее, которого она его лишила.

– Снимите рубашку, – скомандовал он. – Я хочу, чтобы на вас осталось только ожерелье.

Она отступила назад, не спуская глаз с его лица, спустила бретельки ночной рубашки с плеч, дала одежде соскользнуть с бедер и легким холмиком лечь у ее ног. Теперь она стояла великолепно нагая, царственная шахматная королева из слоновой кости, как он мысленно называл ее.

– Я сожалею, что вы вынуждены были жениться на мне, – сказала она. – Если бы я знала, что будет дальше, я бы никогда не попросила вас провести со мной ту ночь на шхуне.

– Почему же попросила?

– Не могу сказать точно. Может быть, я боялась будущего. Мне хотелось узнать, как это – быть с желанным мужчиной. Я не была уверена, что у меня когда-нибудь будет еще шанс.