Несущая свет. Том 3 - Гиллеспи Донна

— Дурак! Не напивайся. Видишь вон тех ветеранов, передающих по кругу чашу с вином? Наверное, ты хочешь, чтобы завтра тебя в клочья разорвали только потому, что ты не Аристос?

Торгильд в ответ оттолкнул Коньярика, затем поднял кубок и вновь наполнил его.

— Оставь меня в покое. Они не нуждаются в вине, потому что пьяны своим безумием. Посмотри на этих ослов, играющих в кости. Да они не успеют потратить свой выигрыш!

На этот раз Ауриана выхватила из рук Торгильда кубок и выплеснула его содержимое на каменные плиты пола.

— Торгильд, давай позаботимся о том, чтобы мы успели получить долги тех, кто нам задолжал.

Торгильд с обидой и удивлением взглянул на нее, а затем из его глотки вырвался короткий, злорадный смешок, совсем ему не свойственный. Но он все же поставил кубок на стол и больше не подливал туда вина.

Коньярик и Торгильд должны были принять участие в одном из массовых зрелищ, воссоздающем главный эпизод в войне с хаттами. Это было взятие их крепости. Их соперниками были новички из школы Клавдия, которым выпало играть римских легионеров. Для этого представления инженеры и архитекторы Великой школы соорудили миниатюрный форт со стенами высотой двенадцать футов, который стоял в центре арены. Ауриана уже знала из разговоров с ветеранами, что жажда крови, которой ненасытно алкала толпа, будет утолена лишь после того, как от гладиаторов в живых останется не больше половины. Ей казалось, что у Коньярика и Торгильда есть неплохие шансы на выживание, если они только не поскользнутся в луже крови или не станут жертвами предательства.

— Как Суния? — спросил Ауриану Коньярик.

— Постоянно ноет. Что ни сделаешь, все не так. Это верный признак выздоровления.

— На такое могла решиться только по-настоящему отважная женщина.

Ауриана отвернулась, ничего не ответив. В ее глазах таилась глубокая грусть.

— Ауриана, если мне суждено выжить, то в следующий раз я буду биться в паре с кем-нибудь.

Она вздрогнула. Бодрость и энтузиазм, с каким произнес эти слова Коньярик, встревожили ее. «Как быстро Коньярик уловил римские понятия о чести и отличиях!» — подумала она, но вслух проговорила:

— Ты будешь жить, Коньярик.

— Граждане Рима будут знать мое имя, все так говорят. Я попаду во Второй ярус. Когда я думаю об этом, в моих жилах закипает кровь!

— Ты и так уже прославился, Коньярик. У нас на родине все считают тебя знаменитым воином.

Но Коньярик не услышал ее.

Только сейчас Ауриана заметила русоголового юношу, который, судя по высокомерному и ухоженному облику, не принадлежал к числу обитателей школы. Он уверенно пробрался сквозь толпу зрителей и направился к Ауриане. Его поведение было типично для слуги высокопоставленной персоны. Он остановился позади нее.

— Гарпокрас приглашает тебя к себе! — услышала Ауриана его голос.

— Гарпокрас? — прошептала она.

Зачем она понадобилась ему? И вдруг ее озарило. Очевидно, Гарпокрас действовал по приказу Марка Юлиана. Боясь поверить этому, она тем не менее ощутила радостное предчувствие.

— Иди быстрее и следуй по проходу, ведущему мимо латрины^[15], — отрывисто произнес юноша. — Когда увидишь шеренгу стражников, загораживающих вход, остановись. Среди них будет Гарпокрас. Он встанет рядом с конной статуей Домициана. Жди в тени напротив входа в арсенал и не спускай глаз с Гарпокраса. Если ты увидишь, что он подает этот знак, сейчас же возвращайся на место.

И он почесал ухо двумя пальцами левой руки. Потом он круто повернулся и исчез, смешавшись со служителями, которые разносили по столам подносы с сочными и ароматными свиными колбасками, а также бараньими окороками, зажаренными в медовом соусе.

— Если Акко заметит мое отсутствие, — предупредила Ауриана Коньярика, — скажи ему, что у меня от всей этой дурацкой еды разболелся живот, и я побежала в латрину.

Проходя по залу, украшенному цветами, взволнованная Ауриана почти не обращала внимания на странное сочетание веселья и горя, встречавшееся на каждом шагу. За одним столом пили за здоровье друг друга, провозглашая все более и более воинственные тосты, боец с сетью и ветеран-самнит, сражавшийся мечом. Напротив сидел новичок, окруженный плачущими родными, которые пришли попрощаться с ним. Она миновала человека, который лихорадочно трудился над составлением завещания, чтобы в случае его смерти весь нехитрый скарб достался родственникам или друзьям. Прямо на полу у ног пишущего другой гладиатор, исторгая хрипы и рычание, совокуплялся с проституткой, стоя перед ней на коленях. Ее ноги были заброшены на его плечи.