Несущая свет. Том 3 - Гиллеспи Донна

Кучка азартных игроков толпилась у киосков, где принимались ставки. Среди них как всегда шел спор о достоинствах и недостатках их фаворитов.

Ко второму часу утра в Колизей уже набилось около семидесяти тысяч граждан. Несмотря на отсутствие в списке бойцов Аристоса интерес к представлению был огромный Он хорошо был подогрет будущими театрализованными сценками хаттской битвы. Они должны были имитировать происходившие в действительности сражения.

— Какие сражения? — этот возглас часто можно было слышать у тотализаторов.

Высказывались предположения, что специально для того, чтобы как можно больше народу могло посмотреть именно эти сражения, была установлена столь невысокая плата за билеты. По замыслу Домициана это зрелище должно было поднять значимость разрозненных стычек с варварами в Хаттской войне как минимум до уровня осады Трои или морского сражения при Акции.

После того, как Император и его свита заняли места в императорской ложе, прозвучали фанфары и цимбалы. После недолгой паузы, в течение которой царила полная тишина, начались Игры.

Как всегда, утренняя часть зрелища состояла из поединков животных между собой. Сначала показали бой двух слонов, которые нападали друг на друга лишь после выстрелов по ним огненными стрелами. Их мощный топот можно было слышать даже за городскими воротами. Слон-победитель после схватки встал на колени перед императорской ложей. Чтобы научить его этому, дрессировщики потратили много времени и сил. Следующими на арену вышли носорог и белый бык с шипами на рогах, затем бились медведи, связанные короткой цепью, что делало их более злобными.

Следующим номером программы были фессалийские всадники. Они показывали свое искусство на тридцати быках, выпущенных на арену. Подскакивая к быкам, фессалийцы хватались за рога и выворачивали им шеи, стараясь повалить на землю.

Состязания проходили в высоком темпе. Не успел упасть последний бык, как на арену выгнали две дюжины жирафов, и зрители на трибунах одобрительно загудели. После жирафов наступила очередь лучников, стрелявших по живым мишеням. Распорядителям пришлось объявлять перерыв, чтобы нумидийские невольники смогли при помощи железных крючьев и веревок вытащить с арены трупы зверей. Когда зрители, которым наскучило смотреть на рабов, занятых совершенно неинтересным занятием, стали выражать свое неудовольствие свистом и выкриками, их улестили срочно выпущенным из клетки месопотамским львом. Толпа сразу притихла, наблюдая, как гордое животное было умерщвлено эфиопкой, одетой в яркий наряд и вооруженной одним лишь копьем.

К середине утра зрителям уже начал изрядно надоедать этот бесконечный парад зверей. Однако запас этого рода зрелищ был довольно велик, и глазам утомленной толпы предстояло полюбоваться на пародию скачек на колесницах, управляемых обезьянами. Следом за ними выступали все те же обезьяны, но на этот раз они метали друг в друга дротики. В толпе раздавался смех.

Но с мест, где сидели плебеи, начали скандировать: «Верните Аристоса! Аристоса сюда!»

В четвертом часу утра в полутемный павильон, где содержались гладиаторы, внесли лохань с кашей из ячменного зерна, которую они съели под неусыпным надзором стражников, «Неужели они думают, что мы попытаемся проглотить ложки?» — удивленно подумала Ауриана.

В полдень звонкий голос труб возвестил, что настало время состязаний между людьми. Стражники вернулись и начали десятками выводить новичков. Целадон объяснил Ауриане, что для затравки будут проведены несколько поединков между неизвестными гладиаторами, а затем начнется массовая сцена, имитирующая сражение. Весь день отдельные схватки будут перемежаться имитациями битв Хаттской войны. Это было необходимо, чтобы для каждой сценки менялись декорации. Из многого, что сообщил в этот день Целадон, в памяти Аурианы почему-то отпечатался только один факт. Оказывается, неподалеку от Рима жили люди, чьим единственным занятием было выращивание деревьев для этих декораций. Этот народ не переставал изумлять Ауриану своими странными обычаями.

Когда начался первый поединок, и пролилась человеческая кровь, толпу словно подменили. До этого, глядя на зверей, она выражала свое отношение к происходящему разрозненными и не очень энергичными выкриками. Теперь же над Колизеем раздавался слитный могучий рев, который, казалось, исходил из одной утробы.