От ненависти до любви - Райан Нэн

— Я не желаю принимать какие-то подозрительные снадобья!

Ночное Солнце заставил Марти посмотреть себе в глаза.

— На этой земле остался только один человек, которого я люблю. Кроткая Олениха. Будь с ней добра. Никто не заставит тебя принимать снадобья Кроткой Оленихи. Если предпочитаешь страдать, это твое дело.

Ночное Солнце вышел из типи.

— Ублюдок! — бросила ему вслед Марти.

Как ни желала девушка, чтобы он убрался, ее охватило смятение в тот момент, когда Ночное Солнце исчез.

Марти ощутила огромное облегчение, услышав снаружи его низкий голос. Он беседовал с мужчиной, которого называл Одиноким Деревом. Заинтригованная, она прислушивалась и, хотя ничего не понимала, догадалась, что речь идет о ней. Наверное, индейцы обсуждают, что с ней дальше делать.

Ночное Солнце был последней ниточкой, связывающей ее с внешним миром, поэтому она и обрадовалась, что он не удаляется от типи. Марти чувствовала себя защищенной, пока слышала его голос, знала, что может в любой момент позвать его, и он сразу придет.

Весь день девушка старалась быть любезной с Ночным Солнцем. На закате он приготовил ей горячий бульон и налил чаю из вербены. Она выпила все, надеясь заслужить расположение своего хозяина.

— Я слышала, ты говорил с кем-то возле типи сегодня днем. Встретил друга?

— Да.

Марти вздохнула. Что за несносный человек! Из него не выжмешь ни слова.

— Что это за друг?

— Одинокое Дерево.

— И давно ты знаешь его?

— Двадцать четыре года. Мы ровесники. Родились в одну неделю на берегу Пороховой реки. Вместе учились ходить, ездить верхом, охотиться и драться. Мы провели много счастливых дней, разъезжая по широким равнинам на быстроногих скакунах.

Марти посмотрела на Ночное Солнце, но его глаза были обращены не на нее, а в прошлое.

— С самого начала у нас было дружеское соперничество, и от этого каждое дело, за которое мы брались, становилось вдвойне приятным. Я не желал ни в чем уступать Одинокому Дереву, а он — мне. — Ночное Солнце вдруг улыбнулся. — Сегодня Одинокое Дерево сказал мне, что кое в чем все же опередил меня. Через пару месяцев он женится на самой красивой девушке в лагере.

— А ты бы мог опередить Одинокое Дерево? Сумел бы заполучить девушку?

— Ей было двенадцать лет, когда я уехал отсюда. Маленькая девчушка — кожа да кости.

— А теперь?

— Красавица! Большие темные глаза, длинные черные волосы и уже вовсе не тощая. Одинокому Дереву повезло.

Марти ощутила укол ревности.

— Завидуешь? — спросила она.

— Разумеется, не завидую. Он влюблен в нее, а я нет.

— А когда-нибудь ты был влюблен?

— Никогда.

Глава 22

Следующий час прошел в полном молчании.

Ночное Солнце сел, скрестив ноги, в другом конце типи, и закурил сигару. Спокойно наблюдая за девушкой, он размышлял, когда она попросит его привести бабушку с ее целебными снадобьями.

Марти металась в своей мягкой постели из шкур. К концу дня боль усилилась, а теперь, с приближением сумерек, муки стали почти невыносимыми. Марти даже пожалела, что прогнала старуху.

Нет, она не станет глотать какие-то снадобья, способные уморить ее!

Марти оглядела темный типи. Ночное Солнце сидел к ней лицом. Его смуглые черты освещались последними лучами заходящего августовского солнца, струящимися сквозь откинутый полог.

Наверняка ждет, когда Марти взмолится о помощи. Будь она проклята, если сделает это!

Вздохнув, Марти начала сгибать и разгибать пальцы на ногах, затем потерла руки и повела окостеневшими плечами. Только гордость не позволяла ей расплакаться.

Страдания были нестерпимы.

Отчего Ночное Солнце не замечет этого? Ничто другое не ускользает от его глаз. Марти уже почти хотела… да, хотела, чтобы он привел назад свою бабку. Может, старая индианка что-то сделает для нее.

Не в силах больше страдать молча и ненавидя себя за то, что обращается к Ночному Солнцу за помощью, Марти тихо окликнула его.

Он тут же бросился к ней:

— Что случилось?

— Твоя бабушка… В ней есть что-то сверхъестественное. Она как-то странно смотрела на меня, будто видела насквозь.

Ночное Солнце откинул влажный золотой локон с потного лба девушки.

— Кроткая Олениха слепа, Марти.