Роковой шаг - Холт Виктория

Я никогда не забуду того дня. Посреди ночи у Дамарис начались схватки. Бабушка Присцилла приехала в Эндерби, и повивальная бабка тоже. Из Эверсли-корта прислали нескольких слуг.

Я услышала какой-то шум, встала с постели и побежала в комнату Дамарис. Меня встретила обеспокоенная Присцилла.

— Иди сейчас же в свою комнату, — сказала она непривычно строго.

Так она никогда со мной не разговаривала. Я повиновалась. Когда я опять вышла, одна из служанок сказала:

— Не путайся под ногами. Здесь тебе не место. Я вернулась и стала ждать в своей комнате. Я была очень напугана, ибо чувствовала, что не все в порядке. Мне казалось, словно я опять очутилась в подвале. То, что происходило, сулило перемены. А в то время мне еще нужна была защита.

Ожидание затянулось, а когда наконец все закончилось, радостное настроение ушло из дома. Это было ужасно. Ребенок родился мертвым, Дамарис была очень плоха. Меня никто не замечал. Бабушки и дедушки о чем-то говорили, не упоминая на этот раз обо мне. Разговор шел о бедной Дамарис и о том, как это отразится на ней. А она была еле жива. Джереми впал в уныние, губы его все время дрожали. Он, казалось, думал, что Дамарис умрет, как и ребенок.

Бабушка Присцилла собиралась на некоторое время остаться в Эндерби, чтобы ухаживать за дочерью. Приехал Бенджи и сказал, что возьмет меня в Эйот Аббас. К моему сожалению, никто даже не попытался убедить его не делать этого.

Итак, я поехала в Эйот Аббас, где меня окружили такой же любовью, как и в Эндерби.

Бенджи очень любил меня. Он хотел, чтобы я осталась у него и была ему дочерью. Странно, но когда я оказалась в Эйот Аббасе, на меня нахлынули воспоминания. Я вспомнила, как была здесь раньше, как играла в саду с няней. И лучше всего я помнила тот день, когда Хессенфилд увез меня на корабле, и отель, который закончился холодным и страшным подвалом с Жанной, моей единственной защитой.

Меня чрезвычайно интересовала Харриет, а поскольку ее муж Грегори был таким добрым и заботливым, я могла бы быть очень счастлива в Эйот Аббасе, если бы это не означало расставания с Дамарис, с которой у нас сложились совершенно особые отношения.

Это произошло, кажется, в 1710 году, потому что мне было только восемь лет. Но я считаю, что все случившееся со мной сделало меня не по годам развитой. Во всяком случае, Харриет думала именно так.

Харриет и я были в какой-то степени похожи. Мы обе усиленно интересовались людьми, а значит, очень многое узнавали о них.

Харриет была поразительной женщиной и обладала неувядаемой красотой. Наверное, она была уже очень стара (она никогда не говорила нам, сколько ей лет), но годы, казалось, не тронули ее. Она не обращала на них внимания, и как они ни пытались, но не смогли повредить ей. Волосы ее оставались все такими же темными.

— Я передам тебе мой секрет, Кларисса, прежде чем умру! — сказала она с озорной улыбкой, какая была у нее, наверное, еще в моем возрасте.

В дополнение к этим темным волнистым волосам у нее были ярко-синие глаза, и хотя они были окружены морщинками, их оживлял блеск вечной юности.

Она завладела мной, и мы проводили вместе долгие часы, задавая множество вопросов, в основном, о моем прошлом.

— Ты уже достаточно большая, чтобы знать правду о себе, — сказала она. Думаю, ты держишь свои глазки и ушки широко открытыми, чтобы побольше увидеть и услышать, не правда ли?

Я кивнула… Можно было признаться Харриет в своих грешках, потому что я не сомневалась, что в подобном положении она тоже совершила бы их… а может быть, и более смелые. Несмотря на почтенный возраст, она отличалась от других моих родных. Когда я была с ней, у меня было такое чувство, что я нахожусь в компании столь же молодого по духу человека, как и я, но со значительным жизненным опытом, который может мне пригодиться.

— Да, — сказала она, — для тебя лучше знать всю правду. Полагаю, твоя дорогая бабушка никогда не проронит об этом ни слова. Я знаю свою Присциллу. А Дамарис добрая, хорошая девочка, будет делать так, как скажет ей мать. Даже твоя прабабушка ничего тебе не скажет. Боже мой! Остается бедная старая Харриет.

Она рассказала мне, что моя мама случайно встретилась в гостинице с какими-то якобитами, приверженцами Якова II, лидером которых был лорд Хессенфилд. Они полюбили друг друга, и я стала результатом этой любви. Но они не успели пожениться, потому что Хессенфилд вынужден был бежать во Францию. Когда я родилась, Бенджи сказал, что он будет мне отцом, и мама вышла за него замуж. Но позднее Хессенфилд приехал за моей мамой и мной и увез нас во Францию, а несчастный Бенджи, который считал себя моим отцом, остался один.