Мой нежный враг - Ли Эйна

— И все-таки какой была мама? Графиня нежная и ласковая и в то же время отважна и сильна духом.

— Твоя мама была очень жизнерадостной и очень любила смеяться. На лице ее почти всегда играла улыбка. Что касается силы духа и отваги, то этими качествами судьба наделила ее в избытке. Иначе она сейчас была бы жива.

Бриандра, знавшая, что мать убили во время нападения армии Кромвеля на Солтун, молча ждала продолжения. Саймон довольно долго смотрел, как мечется в камине огонь, потом вскинул голову и улыбнулся дочери.

— Ты очень похожа на свою маму, дорогая.

— Вот как, отец? — радостно воскликнула Бриандра. — А я считала, что похожа на тебя.

— И это верно. Но у тебя ее походка, и ты так же наклоняешь голову, когда над чем-то размышляешь. — Саймон поднялся и помог дочери встать. — А теперь — в кровать!

— Спокойной ночи, отец. — Девочка поцеловала его в щеку.

Бриандра решила выполнить просьбу графини и дать Дэвиду Гордону одеяло. Волк проследовал за ней в ее комнату и улегся на коврике перед камином.

Пес уже спал, когда девочка сняла одеяло со своей кровати.

Большой зал освещался лишь светом камина. Бриандра бесшумно приблизилась к пленнику, лежавшему на полу спиной к огню. От ноги к стене тянулась тонкая цепь. Думая, что молодой человек спит, девочка наклонилась и укрыла юношу одеялом. Неожиданно пленник выбросил руку и, ухватив ее за предплечье, повалил на пол. Бриандра в страхе попыталась позвать на помощь, но Гордон зажал ей рот ладонью. Несмотря на все усилия, ей так и не удалось оторвать от лица эту железную руку.

— Проклятие! — вскричал Дэвид, когда Бриандра укусила его.

Подняв голову и увидев, что борется с двенадцатилетней девочкой, юноша перекатился на спину. Это движение причинило ему страшную боль, и, поморщившись, молодой человек выругался.

— Какого черта ты тут делаешь?

Бриандра, гневно сверкая глазами, вскочила на ноги и потерла руку в том месте, где ее сжимали пальцы пленника.

— Грубиян! Если я расскажу отцу, тебя снова отхлещут кнутом.

— Неужели все тут только и думают о том, чтобы сечь беспомощных пленников? Я же не предполагал, что это ты. Следовало бы знать, что нельзя подкрадываться к спящему мужчине. Что ты здесь делаешь?

— Я всего лишь хотела укрыть тебя. Но раз уж дело приняло такой оборот, то хоть умри от холода. — Подхватив валявшееся на полу одеяло, она выбежала из зала.

На следующее утро Бриандра, сопровождаемая Волком, спустилась в зал и увидела, что Гордон сидит возле камина и с тревогой смотрит на лестницу.

— Что с моей матерью? — встрепенулся юноша, увидев девочку.

— Почему вы спрашиваете, лорд Мерзкая Тварь?

Дэвид встал.

— Клянусь, если твой отец причинил ей хоть малейший вред, я сверну ему шею у тебя на глазах.

Волк услышал угрозу в его голосе и, зарычав, ощетинился, готовый в любую секунду броситься на защиту хозяйки.

Бриандра громко рассмеялась.

— Ха! Ты думаешь, мой отец боится какого-то Гордона? Они все воняют, как свиньи, у них сердце трусливого кролика и куриные мозги, а голоса похожи на ослиные вопли. Стоять, Волк, — приказала она собаке и пошла прочь, оставив Дэвида один на один с грозным животным.

Тот боялся шевельнуться, так как Волк реагировал на малейшее движение и грозно рычал, обнажая длинные клыки. Лоб молодого человека покрылся испариной от напряжения. Несчастный возблагодарил Господа, когда в зале наконец-то появился Саймон Фрейзер.

— Лежать, Волк, — велел он. — Чем вы так рассердили этого пса?

Дэвид не счел нужным ответить на вопрос.

— Где моя мать? Что вы с ней сделали?

— Когда я о чем-то спрашиваю, то жду ответа. Так чем вы рассердили собаку? — настаивал Саймон.

— Да не трогал я эту чертову собаку. Неужели не ясно, что, прикованный к стене, я вообще не способен причинить кому-нибудь вред.

— Надеюсь, вы все время будете помнить свои слова, — проговорил лэрд Солтуна, подозрительно разглядывая пленника.

Наконец Дэвид вздохнул с облегчением, увидев свою мать. Элайзия весь день провела рядом с сыном, ухаживая за его израненной спиной и втирая заживляющую мазь, принесенную кухаркой. К вечеру благодаря ее стараниям боль утихла.

Шли дни, и Элайзия постепенно избавлялась от внутреннего напряжения. Женщина расслабилась в присутствии Саймона и его дочери. Если бы не порка, которой подвергли сына, и если бы не кандалы, снимаемые с него лишь на время завтрака, обеда или ужина, она бы наслаждалась своим пленением, так как оно освобождало от грубого обращения, ставшего обычным явлением под крышей дома Дункана Гордона.