Знатные распутницы - Бенцони Жюльетта

– Хорошо! Я вижу, что вы всегда правы, мадам, и что бессмысленно с вами бороться. Но в будущем я бы просил, чтобы… ваши утешения происходили не у меня на глазах.

– Но я ведь говорю вам, что нежность шевалье носила чисто дружеский характер! Впрочем, он может подтвердить это сам, когда я приведу его сюда.

И она исчезла, как молния, не оставив больному времени для возражений. Но привести Сен-Ламбера к постели больного оказалось нелегко. Молодой человек успокоился и теперь не давал отговорить себя от дуэли. Эмилии пришлось использовать все свои дипломатические способности, чтобы убедить его от нее отказаться.

В конце концов Сен-Ламбер появился в комнате Вольтера. Тот ждал его, сидя в халате с большими цветными узорами, и при его появлении раскрыл руки для объятий.

– Все забыто, сын мой, – крикнул он. – Вы еще в том счастливом возрасте, когда любят, тогда как старые люди, такие, как я, лишены этого удовольствия.

И чтобы игра стоила свеч, великий человек решил написать на эту тему короткую галантную комедию…

Буря миновала, и жизнь потекла так же приятно, как и прежде. Ни одно облачко не омрачало сияющее голубое небо, пока не настал сентябрь, когда всем нужно было возвращаться домой. Но едва мадам Шатле возвратилась в Сире, она сделала открытие, которое ее очень обеспокоило. Сомнение вскоре сменилось уверенностью: она ждала ребенка!

Всхлипывая, она доверилась Вольтеру, который с большим тактом решил взять дело в свои руки.

– Конечно, это досадно, – сказал он безутешной Эмилии, – но это не катастрофа. Прежде всего, ребенку нужно найти отца, и на эту роль не подойдет никто другой, кроме вашего супруга.

Монсеньор дю Шатле, однако, редко бывал в Сире. Он находился в своем гарнизоне в Дижоне, практически забыв свою жену. Под предлогом необходимости кое-что обсудить, Вольтер вынудил его приехать в Сире, осыпал его словесными тирадами, потребовал рассказать о его военных походах, основательно накачал его алкоголем, и когда тот окончательно опьянел, переправил в постель его же супруги. На следующее утро бедный маркиз проснулся, лежа в полном недоумении рядом с женой, которая улыбнулась ему смущенной улыбкой.

Месяц спустя, едва придя в себя от душевных переживаний, он узнал, что у них будет ребенок…

Наконец, пробил час возвращения в Люневиль. Эмилия была этим очень счастлива, потому что хотела, чтобы ребенок любви увидел свет в том месте, где и родилась эта любовь. Разумеется, мадам де Буффлер приняла в замке свою подругу с распростертыми объятиями, которая в ночь в 3 на 4 сентября 1749 года произвела на свет маленькую девочку, однако несчастному ребенку было суждено прожить на свете лишь несколько дней, к большому разочарованию Вольтера, у которого внезапно проснулись отцовские чувства.

Но вскоре ему пришлось пережить еще более сильный удар, поскольку судьба умеет готовить веселой комедии траурный конец: через четыре дня после рождения ребенка Эмилия заболела «молочной лихорадкой». Она выпила стакан ледяного миндального молока и через два часа почувствовала себя плохо. Доктор был бессилен. Затем все случилось очень быстро. На следующий день около двух часов бедная «Урания» рассталась с жизнью, окруженная с одной стороны безутешным Сен-Ламбером, а с другой – почти потерявшим рассудок Вольтером.

На этом для него закончились радостные и беззаботные дни в Люневиле при дворе короля Станислава. Без любимой «Урании» все сделалось невыносимо. Теперь были необходимы движение, путешествия, смена окружения и новые лица. Для него настало время посетить двор другого знатного друга: великий Фридрих – король Пруссии ждал его… а вместе с тем и новая слава!

НЕВЫНОСИМАЯ ЖЕРМЕНА!

1. Душевные страсти шведского барона

Из-за отсутствия информации простодушный народ мог считать, что деятельность атташе посольства в последней четверти XVIII века была приятна, уютна и высоко оплачиваема. К несчастью, это не всегда было так, и в этом на своем горьком опыте убедился в январе 1778 года молодой барон Эрик-Магнус Сталь Гольштинский. Он буквально не знал, что ему делать…

Его игорные долги настолько выросли, и он уже так часто занимал деньги у своего посла, графа фон Кройца, что уже боялся появляться на улице дю Бак, где находилось посольство его величества короля Швеции – Густава III.

При этом его ценили, и у него не было недостатка в друзьях, скорее наоборот. Граф фон Кройц был о нем очень высокого мнения, его коллега, соблазнительный граф Аксель Ферзен, был с ним на короткой ноге, многие молодые женщины сходили от него с ума, и утверждают даже, что молодая королева Мария Антуанетта ему симпатизировала. Ему нетрудно было удостоиться этой королевской благосклонности, поскольку правительница с некоторых пор питала слабость ко всему, что имело отношение к Швеции.