Сама себе враг - Холт Виктория

Конечно, Мами старалась как могла помочь мне, но ей приходилось действовать в одиночку…

Несколько недель Карл горько оплакивал Бэкингема. Однако я знала, что печаль короля развеется, поскольку он явно наслаждался теми новыми отношениями, которые сложились у нас с ним.

А потом я обнаружила, что жду ребенка.

Открытие это страшно взволновало меня, Карл же был в восторге.

– Должен родиться мальчик, – предположила я.

Карл нежно улыбнулся и сказал, что не стоит огорчаться, если нашим первенцем окажется девочка. Муж мой был убежден, что потом у нас появятся и сыновья.

Со своими придворными дамами я говорила теперь только о ребенке. Одна из фрейлин уверяла, что по всем приметам у меня будет мальчик; впрочем, приметы эти были ведомы лишь ей одной.

– Как бы мне хотелось знать наверняка! – вздыхала я.

– Почему бы вам не обратиться к Элеоноре Дэвис? – шепнула мне какая-то другая дама.

Так я в первый раз услышала имя этой женщины, еще не предполагая, что она явится причиной крупных разногласий между мной и Карлом.

Я посоветовалась с тремя фрейлинами, ставшими моими близкими подругами: со Сьюзен Фейлдинг, графиней Денби, с Кэтрин, вдовствующей герцогиней Бэкингем, и с моей любимицей Люси Хэй, графиней Карлайль. Леди Кэтрин все еще пребывала в глубокой печали: бедняжка никак не могла прийти в себя после гибели супруга. Мне казалось странным, что кто-то мог любить этого мужчину, однако Кэтрин явно его обожала – как и мой собственный муж. Она говорила, что никогда не забудет, как спустилась вниз и увидела его лежащим в холле, а кругом – на полу и на стенах – кровь, кровь, кровь… Я вполне понимала, почему Кэтрин мучили кошмары. Мы делали все возможное, чтобы как-то поддержать ее, и это нас сблизило еще больше.

– А почему бы и впрямь не пригласить Элеонору Дэвис? – проговорила Сьюзен. Думаю, она хотела развлечь меня и Кэтрин.

Люси поведала нам, что Элеонора Дэвис предсказала смерть своего первого мужа.

– Она заявила, что он скончается в течение трех дней, – добавила Люси. – И он действительно отдал Богу душу.

Нас всех охватил благоговейный ужас.

– Раз так – она сумеет сказать, мальчика я ношу или девочку, – прошептала я.

– А почему бы не подождать? Ведь через несколько месяцев и так все станет ясно, – заметила Кэтрин. – Пусть это станет для вас приятным сюрпризом.

– Нет, мне хочется знать сейчас! – возразила я. – А еще мне хочется посмотреть, на что способна эта мудрая женщина.

– Тогда давайте позовем ее, – поддержала меня Люси.

– Но кто она? – полюбопытствовала Кэтрин.

– Она – жена сэра Джона Дэвиса, королевского генерального атторнея,^[38] – пояснила нам Сьюзен.

– По-видимому, это ее второй муж, – добавила я, – поскольку она предсказала смерть первого. Сомневаюсь, что она открыла сэру Джону, сколько ему осталось жить.

Мы дружно рассмеялись, и даже Кэтрин удалось выдавить улыбку.

А вскоре леди Дэвис доставили ко мне, чему она, как оказалось, была очень рада. За эти дни я успела кое-что разузнать о ней. Она была дочерью графа Кастлхэвена и славилась своими пророчествами. Если буквы ее имени – Eleanor Davys – переставить, причем имя писать с двумя «l«, как это часто делается, а фамилию – «Davie«вместо «Davys«(что тоже изредка случается), то в результате получится «Reveal O Daniel».^[39] Это казалось весьма знаменательным.

Перед встречей с ней мы все ужасно волновались. Появившись же наконец, леди эта произвела на меня неизгладимое впечатление. Она была крупной темноволосой женщиной с огромными лучистыми глазами.

– Именно такой, – сказала я потом Люси, – и должна быть прорицательница.

Она не испытывала передо мной ни малейшего благоговения. Наверное, в глазах пророчицы королева – не такая уж важная особа…

Она сказала, что, общаясь с потусторонними силами, исполняет свою великую миссию. Как это получается, пророчица не может объяснить; она знает лишь одно: этот удивительный дар ниспослан ей с Небес – и она способна видеть то, что скрыто от простых смертных.

Я усадила гостью и сказала, что слышала о ее сверхъестественном даре и хочу задать ей один вопрос. И пока я говорила о ребенке, которого ношу под сердцем, она, сложив руки, пристально смотрела на меня. Все сидели вокруг стола и, затаив дыхание, ждали слов леди Дэвис. А она не торопилась. Она откинулась назад и закрыла глаза. Открыв же их, леди Дэвис пронзила меня взглядом, а затем произнесла: