Новая любовь Розамунды - Смолл Бертрис

— Пусть его милость побудет сегодня со мной, пока художник пишет картину.

— Спасибо, миледи! — с признательностью произнесла Энни. — Я передам этому наглецу, что вы сию же минуту явитесь. — И они с Дермидом удалились, без умолку о чем-то болтая.

— Я с большим удовольствием посмотрю, как венецианец пишет свои шедевры, — проговорил Патрик и с усмешкой добавил: — Хотя, думаю, он не очень обрадуется моему обществу.

— Да, это верно! — согласилась Розамунда. — Он не оставляет попыток избавиться от Энни, без конца придумывая разные предлоги. Похоже, маэстро не оставил надежды меня соблазнить. Мой отказ — слишком большой укол его самолюбию. — Розамунда поднялась со скамьи. — Идем же, Патрик. Я не хочу заставлять его ждать. Пока я переодеваюсь, ты можешь сообщить маэстро о своем решении наблюдать сегодня за его работой.

— Вряд ли этот болван способен оценить тебя по достоинству, Розамунда, так, как ценю тебя я. Все, чего он хочет, — заставить тебя раздвинуть перед ним своим прелестные ножки, — заметил граф с презрительной усмешкой.

— Знаю, — ответила Розамунда. — Должна признаться, что иногда я позволяю себе его дразнить, но сегодня, милорд, в вашем присутствии я стану живым олицетворением целомудрия.

Они вернулись в дом, и Розамунда поспешила в свои апартаменты, чтобы переодеться. Энни уже приготовила костюм. Взглянув на него, Розамунда вдруг задумалась о том, как воспримет одеяние Патрик. По сути, это был всего лишь кусок полупрозрачного голубого шелка, застегнутый на правом плече золотой брошью в форме сердечка. В хитоне, как называл его итальянец, левая грудь оставалась открытой. Шелк ниспадал по телу свободными изящными складками. На талии Розамунда перетягивала его крученым, золотистого цвета поясом. Только теперь она заметила, что тонкая ткань практически не скрывала ее тела. Она с таким же успехом могла позировать маэстро совершенно голой. Что и было, как внезапно сообразила она, его истинной целью с самого начала. Сам факт того, что она позирует одному из самых знаменитых живописцев Европы, настолько взволновал ее, что она совершенно упустила из виду, какой пройдоха и хитрец этот Паоло Лоредано.

Но признать свое поражение на данном этапе было слишком неловко, тем более что ей вовсе не хотелось хоть в чем-то уступать этому развратному живописцу. Розамунда как ни в чем не бывало вышла на террасу, где граф Гленкирк развлекал беседой маэстро.

— Мой дорогой маэстро, прошу прощения за то, что заставила вас ждать, — проворковала Розамунда и заметила, как удивленно вскинул брови Патрик. Он знает ее слишком хорошо, а значит, догадывается о том, что Розамунда слишком поздно сумела оценить создавшуюся ситуацию и теперь попытается изображать из себя саму простоту и невинность.

— Дорогая! Как ты очаровательно выглядишь! — решил подыграть Патрик. — Я поздравляю вас, маэстро, с таким удачным выбором костюма! Но, как мне кажется, Розамунде следует распустить волосы по плечам!

— Si! Si! — оживился Паоло Лоредано. — Милорд, у вас взгляд настоящего художника! Я просто упустил из виду ее волосы, поскольку сосредоточился на изображении всего остального! Когда мы закончим сегодняшний сеанс, я покажу вам, что получается. Но вам, мадонна, я все равно не позволю смотреть на полотно, пока оно не будет готово!

— Конечно, маэстро, — согласилась Розамунда и заняла свое место на небольшом возвышении, опершись рукой о декоративную колонну и слегка повернувшись боком. — Я правильно встала, маэстро? — кокетливо спросила она. — Право же, никак не могу запомнить!

— Perfecto, мадонна! — восхитился в очередной раз художник и приступил к работе.

Какое-то время он молчал, целиком сосредоточившись на работе, а граф и Розамунда в это время обменивались страстными взорами. Заметив это, Паоло почувствовал острый приступ ревности. Ни одну женщину на свете он не хотел так, как эту красивую англичанку. Он уже добился того, чтобы ему позировала баронесса фон Крюзенкам, и в первый же день затащил ее в постель. Она оказалась весьма ненасытной в любви особой, но даже ей не удалось заглушить в Лоредано желание обладать Розамундой Болтон. Впрочем, он всегда был охоч до женского пола.

Через некоторое время Розамунда капризно пожаловалась:

— Маэстро, солнце начинает жечь мне кожу, — и сошла с постамента, не дожидаясь ответа. — Приходите завтра, — добавила она, — только пораньше. Моя кожа слишком нежная. — С этими словами она покинула террасу.

— Она magnifico! — воскликнул художник, совершенно позабыв о том, что находится в обществе графа.

— Попробуй еще раз отозваться о миледи без должного почтения, и я прикончу тебя, венецианец, — угрожающе произнес Патрик. — Ты понял меня, итальянец?

— Милорд, ваши чувства слишком пылки и для северянина, и для джентльмена в вашем возрасте! — язвительно заметил художник.

— И я вдобавок прекрасно орудую шпагой, особенно для джентльмена в моем возрасте! — сердито ответил граф. — Вы обладаете великим талантом, Паоло Лоредано. Так не распыляйте его, заодно со своей жизнью, на женщин. На разных женщин. Но в особенности на мою женщину. Вы происходите из знатной семьи. Если вы дадите мне слово, этого будет достаточно.

Художник лишь сокрушенно покачал головой и признался:

— Не могу! Увы, милорд, мой член слишком часто верховодит мозгами!

— Вот и я был таким же в молодости, — криво усмехнулся Патрик. — Но эту женщину я люблю так, как не любил ни одну другую. Оскорбляя ее, вы оскорбите меня.

— Я понимаю, милорд, и обещаю, что постараюсь быть сдержанным, но не могу этого гарантировать. К тому же женщины питают ко мне определенного рода слабость. И часто я не виноват в том, что происходит. Они сами готовы мне отдаться!

— Но Розамунда не станет вам отдаваться, — решительно заявил граф. — Это я вам говорю точно. И если вы посягнете на ее честь, то можете нарваться на весьма неприятный ответ. — Граф резко поднялся со своего места. — Ну а теперь позвольте мне взглянуть, что у вас получилось. — Приблизившись к мольберту, он посмотрел на работу маэстро и восхищенно заметил: — С какой невероятной точностью вы передали оттенок ее кожи! — Он провел рукой по холсту. — Я словно чувствую под пальцами живую плоть!

— Каким секретом вы обладаете, милорд? Что привлекает к вам эту молодую женщину? — неожиданно спросил Лоредано. Он понимал, что ради Розамунды им с Патриком Лесли лучше оставаться друзьями.

— Я удивлен своей удачей не меньше вашего, маэстро, — честно признался граф. — Когда наши глаза встретились, мы все поняли.

— Что вы поняли? — не расслышал Паоло.