Новая любовь Розамунды - Смолл Бертрис

— Я тоже не мог удержаться, — добавил Патрик с легкой усмешкой. — Нечего было меня дразнить!

— Только смотри не слишком усердствуй со своими наказаниями! Знаешь, какая у тебя тяжелая рука? Моя бедная попка все еще горит! — пожаловалась Розамунда жалобным голосом.

— Любовники иногда играют в такие игры, миледи. Но не обязательно играть в них постоянно, — пояснил граф.

— Может, когда-нибудь ты отшлепаешь меня еще разок! — сказала Розамунда и дразняще улыбнулась.

— Непременно, если представится случай, — согласился Патрик.

— Милорд, я обещаю вам исправиться! — пропела Розамунда.

— Очень рад за тебя, — ответил он с улыбкой, — хотя должен признаться, что твоя круглая попка пришлась как раз впору под мою ладонь!

— Она понравилась вам больше по сравнению с другими, которые вам приходилось шлепать, милорд? — невинно поморгав глазами, осведомилась Розамунда.

— Розамунда! — рявкнул Патрик, но тут же рассмеялся и добавил: — Да, гораздо больше!

— Ах, если бы мы могли остаться здесь навсегда! — вдруг, тяжело вздохнув, произнесла Розамунда.

— Но мы еще не уезжаем! — попытался утешить ее граф, заключив в объятия. — Нам еще рано думать об отъезде. Но я знаю, как ты скучаешь по Фрайарсгейту, и обещаю, что сам отвезу тебя домой и останусь там на некоторое время. А пока будь счастлива, любовь моя, ведь мы все еще вместе и будем всегда любить друг друга, что бы ни случилось. Всегда!

Энни и Дермид обвенчались теплым солнечным мартовским днем. Оба сошлись на том, что будут с гордостью рассказывать своим детям, как их венчал настоящий епископ в большом каменном соборе с цветными окнами перед алтарем Пречистой Девы. Для таких простых людей — небывалая честь. Мало того, после венчания сам граф Гленкирк и леди Розамунда проводили их до небольшой таверны, где выпили вина за здоровье молодых. А когда бутылка сладкого вина опустела и все тосты были сказаны, граф сообщил, что снял для новобрачных самую дорогую комнату в этой таверне, здесь Дермид и Энни проведут свою первую брачную ночь. Хозяину таверны заплачено и за комнату, и за добрый ужин на двоих, который им накроют отдельно. Вскоре Розамунда и Патрик покинули своих слуг, чтобы те могли насладиться друг другом в первую брачную ночь.

На вилле Патрика и Розамунду поджидал лорд Макдафф. — Прибыл гонец от его величества, не более часу назад, — сообщил он. — Вам приказано покинуть Сан-Лоренцо первого апреля, но на обратном пути побывать в Париже. Там вы получите аудиенцию у короля Людовика и в самых твердых выражениях заверите его, что Шотландия не предаст старого союза. — Посол протянул Патрику пакет с королевской печатью. — А это лично для вас, граф.

— Спасибо, — ответил Патрик и взломал печать.

— Итак, ваши слуги благополучно поженились? — спросил Макдафф у Розамунды.

— Да, их обвенчал сам епископ, — отвечала она с улыбкой. — И у меня есть все основания полагать, что это было весьма вовремя. Они оба слишком молоды, и горячая кровь так и бурлит в их жилах.

— Вы чрезвычайно добрая хозяйка, — заметил Макдафф. — Любая другая высекла бы свою камеристку за такое поведение и выставила бы с позором вон.

— Энни и Дермид — хорошие слуги, милорд, — продолжила Розамунда. — Их просто надо направить на правильный путь.

— Вы собираетесь вернуться ко двору, миледи? — учтиво поинтересовался посол.

— Я обещала это королеве и до сих пор всегда старалась держать данное слово, милорд. Несмотря на всю привязанность к Фрайарсгейту и моим дочерям, я должна продемонстрировать Маргарите Тюдор хотя бы этот ничтожный знак преданности. Когда я в детстве оказалась при дворе ее отца, она стала для меня лучшей подругой. Именно она помогла мне удачно выйти замуж. Королева только и мечтает о том, как родить своему мужу здорового наследника. Поскольку ребенок должен появиться на свет ко времени нашего возвращения, я смогу поздравить ее и поддержать в первые недели материнства. Король благодаря своему lang ееу уже знает, что королева действительно родит здорового сына, но ее величество мучают сомнения. У королев мало подруг, милорд, и я считаю своим долгом быть рядом с Маргаритой в столь трудный в жизни каждой женщины период.

— Да, — согласился Макдафф, сдержанно кивнув. — Дружба — это редкая роскошь для тех, кто стоит у власти, моя милая. И я преклоняюсь перед вашей преданностью этой дружбе, равно как и перед вашим здравым смыслом. Это не те качества, которые обычно делают женщин привлекательными в глазах мужчин, — он посмотрел на Розамунду с теплой улыбкой, — однако это не мешает мне преклоняться и перед вашей красотой. Мы знакомы всего пару недель, но я уже начинаю завидовать лорду Лесли.

— Милорд, неужели вы со мной заигрываете? — поддразнила посла Розамунда.

— Я уже позабыл, как это делается, милая, но все же не прочь тряхнуть стариной! — ответил Макдафф ей в тон.

— Ну так лучше и не вспоминай, старый пес! — прервал их беседу Патрик, неслышно подойдя сзади. Он обнял Розамунду за талию и добавил: — Она моя, и я не собираюсь ни с кем делиться!

— Что пишет король? Или это должно остаться в тайне? — спросил Макдафф.

— Не многим больше того, что вы уже сказали, — ответил Патрик. — Он хочет, чтобы я рассказал королю Людовику, чем занимался в Сан-Лоренцо. Гонец еще не уехал? Я бы отправил с ним письмо. Он из наших?

— Да, он шотландец и исполняет обязанности доверенного лица поставщиков товара из Эдинбурга, но это лишь прикрытие. Благодаря такой должности его постоянные разъезды ни у кого не вызывают подозрений. Он уже не один раз приезжал в Сан-Лоренцо, — объяснял Макдафф. — Как обычно, он переночует здесь. А утром я дам ему свежего коня и отправлю обратно.

Граф кивнул:

— Пусть явится ко мне в апартаменты за устными инструкциями.

Патрик описал во всех подробностях то, что случилось во время его встреч с представителями Венеции и Священной Римской империи. Он уже успел отправить почтовых голубей с краткими сообщениями: «Венеция — нет» и «Макс — нет». И теперь имел возможность передать во всех подробностях свои беседы с Паоло Лоредано, доверенным лицом венецианского дожа, и с баронессой фон Крюзенкам, эмиссаром императора Максимилиана. Благодаря отличной памяти он мог дословно воспроизвести переговоры с художником и баронессой. Пусть король оценит их так, словно сам был тому свидетелем. Граф приносил извинения за то, что не смог предотвратить грядущие события, и писал королю Якову, что по крайней мере ему удалось заронить недоверие к Генриху Тюдору у посланников Венеции и Священной Римской империи. Теперь они предупреждены о коварстве английского короля и будут действовать с оглядкой.