Страшное гадание - Арсеньева Елена

– Когда бог наделяет нас своим божественным прозрением, никто не смеет становиться на нашем пути, лорд он или простой крестьянин, – высокомерно усмехнулся Сименс. – Отойдите, миледи!

– Миледи? – вдруг подал голос один из его свиты. – Ты называешь ее миледи, брат?! Неужто ты ослеп? Она примчалась на черном коне, одетая в черное, чтобы спасти свою пособницу! Сдается мне, что сегодня нам предстоит испытать не одну женщину, а двоих!

Он близко наклонился к Марине и, улыбаясь со злобностью поистине адской, проскрежетал, обдавая ее зловонным дыханием:

– Ты и не подозревал, что ведьмы могут иметь такое ангельское обличье? Но вспомни, брат, как бывают коварны злые духи!

– Вы тут все с ума сошли! – закричала Марина, с силой отталкивая эту мерзость, но в голосе ее звучал страх, а лицо, она чувствовала, стало белей, чем стена. – Говорю вам, ни я, ни Агнесс – не ведьмы!

– Это мы узнаем очень скоро! – пролаял обвинитель, но тотчас осекся, когда рука Сименса легла на его плечо.

– Угомонись, брат, – мрачно сказал Сименс. – Держись подальше от леди. У нас есть дела поважнее! – Он дал знак двум мужчинам, стоявшим рядом. В то же мгновение один схватил Марину за локти и свел их за ее спиной с такой силой, что она взвыла от боли:

– Отпустите! Да чтоб вам всем провалиться! Чтоб вам всем обезножеть!

Тотчас тяжелая потная ладонь запечатала ей рот, и Марина замерла, чувствуя, что, если рванется, руки ее будут выломлены из суставов.

Второй пособник Сименса тем временем выхватил нож и сноровистым движением разрезал веревки, опутывавшие Агнесс. Две пощечины привели девушку в чувство. Она застонала, пошевелилась, пытаясь встать. Человек в балахоне вздернул ее на ноги и держал так некоторое время, пока Агнесс не утвердилась на ногах, не обтерла лицо рукавом и не глянула вокруг осмысленным взором.

Первой она увидела Марину: с заломленными за спину руками, растрепанными волосами, едва ли не стоящую на коленях, с зажатым ртом, – и Марине почудилось, что она бредит, потому что глаза Агнесс при виде ее унижения сверкнули торжеством. Хрипло хохотнув, она захлопала в ладоши, но тут же веселье сползло с ее израненного лица, выбелив его до мертвенной желтизны: она разглядела белые балахоны, столпившиеся вокруг, и безликие белые капюшоны, чьи слепые взоры, чудилось, прожигали ее насквозь.

Истерически вскрикнув, Агнесс метнулась в одну сторону, в другую – белая стена вокруг осталась неколебима.

Она прижала ладони к лицу, постояла так несколько мгновений, а потом, растопырив пальцы, робко глянула сквозь них, словно надеясь, что обступивший ее кошмар исчезнет. Но, осознав, что все осталось по-прежнему, она испустила пронзительный звериный вопль, от которого Марина на минуту оглохла, некоторые мужчины зажали уши ладонями, а поодаль в лесу с гомоном взвилась ввысь птичья стая. Агнесс затопталась на месте и вдруг закружилась волчком, растопырив руки, с которых почти до земли свисали длинные, испачканные песком рукава. Она бормотала какие-то слова, она кружилась все быстрей и быстрей. У Марины помутилось в голове. Все стояли недвижимо, словно не в силах отвести от нее глаза. Чудилось, небо покосилось, земля накренилась, покачнулся лес, словно повинуясь неистовому кружению обезумевшей девушки… Стая беспорядочно металась в вышине, роняя на берег черные перья. Вдруг один из белых братьев покачнулся, шагнул вперед и рухнул на колени, с протяжным стоном схватился за голову – и этим как бы разрушил оцепенение, завладевшее всеми.

– Ветер! Она накликает ветер! – раздался хриплый крик, и в воздухе лязгнула сталь.

– Ну, а я воюю не ветром, а этим клинком! – усмехнулся человек, недавно угрожавший Марине, и легонько чиркнул острием шпаги по шее Агнесс.

Взвизгнув от боли, та замерла, схватившись за горло, и красные струйки быстро-быстро потекли меж ее пальцев.

Лезвие снова блеснуло – и Агнесс с новым криком схватилась за щеку, которую пересекла красная черта.

Она отшатнулась, но человек со шпагой не отставал, и вот уже кровавая отметина легла на лоб Агнесс.

– Ну, зови, кричи на помощь! – хрипло выдохнул он. – Мне сладок этот крик!

Агнесс взвизгнула и кинулась к реке, потому что с трех сторон вокруг все теснее обступали ее белые балахоны. И тот, кто держал Марину, тоже двинулся вперед, подталкивая ее перед собой и так выкручивая ей руки, что она была вынуждена подчиняться и идти, хотя сознание мутилось от боли.

Сименс воздел руки. То же сделали и остальные, кроме одного, неостановимо гнавшего израненную девушку в воду.

Вот она зашла по колени, потом по пояс, по грудь – он не отставал, и на лице Агнесс уже не было живого места. Глаза ее на миг коснулись глаз Марины, но едва ли Агнесс понимала, на кого смотрит: взгляд ее был сплошь безумие и ужас. Шпага взвизгнула опять. Агнесс отпрянула, и дно ушло из-под ее ног.

– Назад! – скомандовал Сименс, и человек, загнавший Агнесс в воду, тяжело двинулся к берегу, то и дело оборачиваясь, чтобы взглянуть туда, куда неотрывно смотрели остальные.

Голова Агнесс показалась над водой, но в широко открытый рот хлынула вода – и она вновь погрузилась.

Марина зажмурилась. Сименс заговорил нараспев, но она слышала лишь звуки, из которых не в силах была составить слов, и не понимала, молится он или проклинает. Все чувства, все мысли ее оцепенели от ужаса. Вдруг почудилось, что она стоит на пороге некоей комнаты – темной, непроглядно-темной, словно там были опущены все занавеси или вовсе не существовало окон. Она ничего не видела, только слышала раздававшийся в темноте странный голос, беззвучный и ровный, будто мертвый, безумолчно произносивший торопливые, непонятные слова…

Оглушительный звук вырвал ее из гнетущего кошмара. Открыв глаза, Марина увидела убийцу Агнесс, который, зажимая кровавую рану на груди, медленно оседал наземь.

Руки, безжалостно державшие Марину, разжались, и она повалилась плашмя, но тут же привскочила, забыв о боли, и, не веря себе, уставилась на двух всадников, которые очертя голову неслись с обрыва. В руке одного что-то сверкнуло, снова раздался грохот, и Марина поняла, что это пистолетный выстрел.

– Милорд! Сэр Десмонд! – послышался чей-то испуганный крик, и Марине на миг показалось, что с неба обрушился снегопад и засыпал берег. Но нет, это на песок посыпались белые балахоны, которые «братья» в панике сбрасывали, вскакивая на своих коней и пускаясь в бешеную рысь.

Один из балахонов накрыл Марину, и когда она с усилием выпростала голову, берег был почти пуст. Только два темных коня тянулись мордами к серебристой, спокойной воде. Два коня. Ее и… Агнесс.

Топот копыт заставил Марину с усилием повернуть голову, и она увидела Десмонда и Джессику, во весь опор летевших по берегу.