Опал императрицы (Опал Сисси) - Бенцони Жюльетта

– Тебе уже приходилось заниматься этим? – вымолвил ошеломленный Морозини.

– Ха-ха! Раз или два... Запомни, мой мальчик, археолог должен уметь многое: от земляных работ до реставрации мебели, украшений, фресок...

Альдо чуть не добавил к списку вскрытие сейфов и прочие мелкие работы грабителя, но простодушная улыбка Адальбера могла бы обезоружить и судебного исполнителя с полицейским комиссаром в придачу.

– А ты что станешь делать в это время?

Продолжу жестоко скучать в обществе папаши Шлюмпфа, которому я льщу напропалую. Зато у него есть маленькая, неплохо оборудованная мастерская, куда входят запросто, словно в трактир. А потом, – добавил он уже более серьезно, – я постараюсь встретиться с Лизой и вправить ей мозги. Как бы то ни было, для этой несчастной Эльзы ничего лучшего не придумаешь, чем освободить ее от камня, а котором не скажешь, что он приносит удачу.

– Может быть, этот не хуже других. Впрочем, у опалов вообще не слишком хорошая репутация.

– И подобную глупость произносит король экспертов! – вздохнул Адальбер, поднимая глаза к небу. – А все дело в том, что героиня романа Вальтера Скотта обрела спокойствие, только вышвырнув свой опал в море! Но не забывай, что на Востоке опал называют «якорем надежды», что его воспел Плиний и что королева Виктория украшала каждую из своих дочерей в день помолвки именно опалами. Альдо, тебе не к лицу такие предрассудки!

– Да. Ты прав, я в это не верю. Согласен, ты победил! Завтра утренним катером я уеду, а в Будапеште повидаюсь с Элмером Наги. Во всяком случае, не мы начали эту войну, она – единственная надежда, которая нам остается. Однако я от души желаю тебе получить удовольствие от встречи с мадемуазель Кледерман: едва ты осмелишься заговорить об орле, она вцепится тебе в горло!

Адальбер про себя отметил, что Лиза внезапно превратилась в мадемуазель Кледерман, и сделал из этого кое-какие выводы, хотя и поостерегся высказывать свои мысли вслух. Тем более что перспектива объяснения, пусть даже довольно бурного, с девушкой, которую он находил восхитительной, скорее радовала его.

– Рискну, – сладким голосом сказал он. – А теперь пойдем приведем себя в порядок перед ужином. Мария обещала мне рагу из зайца в брусничном желе, а на сладкое штрудель с яблоками, изюмом и сливками!

– Каков обжора! – проворчал Морозини. – К моему возвращению ты растолстеешь вдвое, то-то я позабавлюсь.

Хотя Альдо и согласился с планом Адальбера, ему очень не хотелось покидать Гальштат. Его шестое чувство, чувство неминуемой опасности, подсказывало: не надо уезжать, может произойти что-то непоправимое. Впрочем, вполне возможно, его предчувствие порождалось лишь желанием чувствовать себя необходимым. Наверное, из чистого тщеславия... Под защитой могучего Матиаса, Мариетты и всего села Лиза и Эльза могут ничего не опасаться!

Однако, когда после ужина – отличного ужина, которому он отдал должное сполна, – Альдо вышел на балкон выкурить сигарету под плеск воды, страх за них в его душе поднялся с новой силой. Оттуда, где он стоял, дома двух женщин не было видно даже в ясную погоду, а в этот вечер поднимался туман, сквозь который невозможно было различить ни огонька на том берегу.

Вдруг до слуха князя донеслись два отдаленных выстрела – ему показалось, что стреляли в горах. В первый момент он не придал этому значения: в этой стране охотников и даже браконьеров услышать выстрел – не событие. Но почти в ту же секунду пришла другая мысль: охотиться в таком тумане придет в голову только сумасшедшему.

Решив, что это, в конце концов, не его дело, Альдо закурил последнюю сигарету, перед тем как идти укладывать чемодан, чтобы не опоздать на утренний катер. Он затягивался с наслаждением. Но, чуть только выбросил окурок в воду, с дальнего края деревни раздались пронзительные крики. Крики приближались, сопровождаемые гулом голосов, означавшим, что проснулась вся деревня. Сразу поняв: происходит что-то неладное, – Морозини выскочил из своей комнаты, столкнувшись в дверях с Адальбером, и вместе с ним сбежал вниз по лестнице. Шум нарастал и достиг апогея в зале трактира, где Георг уже выстраивал в ряд на ночь пивные кружки.

Истошно кричала охваченная ужасом женщина. Добежав до стойки, она, казалось, разом лишилась сил и упала на пол без сознания. Браунер тотчас же склонился к ней, его жена тоже поспешила на помощь. В дверях толпились люди. Теперь вся деревня была на ногах и бежала сюда во главе с бургомистром.