Фаворитки - Холт Виктория

— Слышали ли вы, приятели, что сказал этот дерзкий Ковентри в парламенте?

На этот вопрос ответом было молчание.

— И что такое этот Джон Ковентри? — продолжал юный герцог. — Член парламента от Уэймута! А что такое Уэймут, скажите мне, пожалуйста? Этот никому не известный господин из провинции критикует моего отца — и это сходит ему с рук! А все потому, что отцу лень наказывать его. Убежден, что это оскорбление королевской власти; и если отец отказывается отплатить за него, это должен сделать сын.

Герцог Албемэрль нерешительно заметил:

— То, что было сказано, — было сказано в парламенте. А там, говорят, человек имеет право говорить все, что думает.

Монмут резко обернулся к нему, черные глаза его сверкали, губы презрительно скривились.

— Право… высказываться против своего короля!

— Это бывало и прежде, милорд, — решился вступить в разговор Сомерсет. — Этот Ковентри всего лишь предложил, чтобы театры облагались налогом на развлечения.

— Такое предложение достойно деревенщины.

— Он предложил это как средство получить деньги, в которых и с этим все согласны, так нуждается страна, — сказал Сомерсет.

— Но, дорогой мой, король нуждается в развлечениях. Он любит театры. Зачем же лишать его удовольствий? Театры доставляют его величеству массу приятного.

— Об этом и говорилось в парламенте, — заметил мрачно Албемэрль.

— Да, — воскликнул Монмут. — И именно тогда этот Джон Ковентри — сэр Джон Ковентри — встал с места, чтобы спросить, от кого получает удовольствие король — от выступающих там мужчин или от женщин.

— Это оскорбительно для короля, что правда, то правда, — признал Албемэрль.

— Оскорбление! Это заносчивость, lese majeste. Этого нельзя позволять. Всей стране известно, что королю доставляют удовольствие его актрисы. Это и Молл Дэвис из Герцогского театра, и Нелл Гвин из Королевского. Ковентри хотел оскорбить короля — и он сделал это.

— Его величество решил не делать из этого скандала, — сказал Албемэрль.

— Но я решил иначе, — воскликнул Монмут. — Я заставлю этих мужланов осознать, что мой отец является их королем, и любой, дерзнувший оскорбить его, однажды горько об этом пожалеет.

— Что вы собираетесь делать, ваша светлость? — спросил сэр Томас Сэндис.

— Для того чтобы обсудить это, я и пригласил вас, мои друзья, — ответил герцог.

Король беспокоился. Он пришел к брату Иакову в его личные покои.

Иаков сидел с книгой.

«Иаков, — подумал Карл, — такой высокий и статный — гораздо представительнее меня — и по-своему умный, но почему-то он такой дурак?»

— Читаете, Иаков? — весело спросил Карл. — Что за книга? — Он заглянул через плечо брата. — «История Реформации» доктора Хейлина. О, мои подданные-протестанты были бы довольны, увидев, что вы читаете такую книгу, Иаков.

Большие темные глаза Иакова выражали озадаченность.

Он ответил:

— Я нахожу много пищи для размышлений на этих страницах.

— Перестаньте так много размышлять, Иаков, — сказал Карл. — Это занятие совсем не соответствует вашей природе.

— Вы насмехаетесь надо мной, Карл. Вы всегда насмехались.

— Я рожден насмешником.

— Вы читали эту книгу?

— Я пролистал ее.

— Она достойна большего, чем пролистывание.

— Рад слышать это от вас. Думаю, это означает что вы стоите, как выразились бы мои подданные-протестанты, на правильном пути.

— Я не уверен в этом, Карл.

— Брат, когда я умру, вы унаследуете корону. Управление королевством потребует от вас всех способностей, которыми наградила вас природа. Понадобится весь ваш ум, чтобы удержать эту корону на голове, а голову на плечах. Вспомните нашего отца. Вы забываете о нем когда-нибудь? Я — никогда. Вы слишком озабочены своей душой, брат, когда ваша голова, возможно, находится в опасности.

— Какое значение имеет голова, если душа неспокойна?

— Вашу голову видят все — красивую голову, Иаков, — голову человека, который однажды может стать королем. А ваша душа — где она? Мы не можем видеть ее, поэтому как мы можем быть уверены, что она существует?

— Вы богохульствуете, Карл.

— Я не религиозен, это так. Такова моя природа. У меня извращенный ум, и таким, как я, трудно веровать. Но отложите книгу, брат. Я должен поговорить с вами. О деле с Ковентри.

Иаков мрачно кивнул.

— Скверное дело.

— Юный Джемми становится слишком буйным.

— А парень этот будет жить?

— Я молю Бога, чтобы это было так. Но эти буйные юнцы разбили ему нос, и парламент бурлит от возмущения.