Зимнее пламя - Беверли Джо

— Он жив. Я разорвала помолвку, — вырвалось у нее, — и этим разбила ему сердце. Вот видите, какая я дурная женщина. — Она никогда раньше не признавалась, что стыдится жестокости, с которой обошлась с Уолсингемом.

— Почему вы это сделали?

Жаль, но она не смогла ответить на этот тихий вопрос какой-нибудь грубостью.

— Потому что я не любила его, — со вздохом призналась Дженива. — И я верила, что браки заключаются по любви.

— Верили?

— Верю, — поправилась она и, повернувшись, посмотрела ему в лицо. Она в самом деле до сих пор в это верила вопреки всему.

— Поразительно! Полагаю, ваши родители были идеальной любящей парой.

Дженива гордо подняла голову:

— Да, они любили друг друга, и я не вижу в этом ничего необычного.

— Неужели?

— Лорд Родгар и леди Аррадейл тоже любят друг друга. Она ожидала насмешки, но маркиз неожиданно легко согласился:

— Возможно, вы правы.

— И лорд и леди Брайт.

— А мне казалось, что он такой же циничный мерзавец, как и я. Впрочем, мне придется снова согласиться с вами. То же относится и к Уолгрейву, насколько я могу судить, а мы с ним когда-то охотились в одном и том же парке.

— И еще — подумайте о Талии. Прошло шестьдесят лет, а она по-прежнему влюблена.

— Влюблена?

— А вы сомневаетесь?

— Разве любовь не должна проходить испытания реальной жизнью и временем? Иначе она всего лишь мечта.

Дженива широко раскрыла глаза:

— Пожалуй.

— Иногда и со мной это случается, но чаще всего любовь не выдерживает испытаний.

— Вот в это вы не правы. Боюсь, ваши родители не слишком любили друг друга.

— О, очень любили, но не друг друга. — Он взял ее под руку, и они направились к гостям, уже отдалившимся на опасное расстояние. — Отец увлекался вином и азартными играми, а это, как вы должны понимать, неудачное сочетание. Мать любила другого, но ее заставили выйти замуж за моего отца, и лишь после его смерти она уехала с любимым человеком за границу.

— Печальная история, но она все же любила.

— А разве не следует пожалеть бедного ребенка, который, возможно, надеялся, что его тоже будут любить. — Маркиз замолчал. — Хотя одному дьяволу известно, почему это должно иметь значение. Я почти не видел ее, пока не умер отец.

От удара, сопровождавшегося громким треском, земля дрогнула у них под ногами.

— Увы, увы, — с комичным огорчением заметил Эшарт, — они справились с рождественским поленом без меня. Не рухнет ли дом Родгаров с таким же оглушительным треском, как это самое полено? Пойдемте, а то мы пропустим весь спектакль. — Он схватил Джениву за руку и почти бегом потащил к деревьям. Приподняв юбки, она следовала за ним, все еще находясь под впечатлением от его рассказа. Несомненно, маркиз говорил искренне, с душевной болью, и, вероятно, он никогда еще не говорил об этом с другим человеком.

Наверное, он еще пожалеет о своих словах, но по ряду причин Дженива впитывала их всем сердцем и умом, как драгоценный дар.

Когда они добежали до леса, она споткнулась об упавшую ветку, и маркиз, подхватив, приподнял ее над прогнившим стволом, лежавшим под нависшей ветвью.

— Пустите! — ахнула она, но он, не слушая, взял ее на руки и понес.

— Что случилось с твоей силой, Дженива, милая? Уткнувшись в его плечо, она засмеялась, все еще пытаясь отдышаться, отчего из ее горла вырвался не то смех, не то плач. Казалось, она внезапно погрузилась в другой, незнакомый ей прежде мир.

Его серьга насмешливо блеснула перед ее глазами, а щека с легким загаром оказалась так близко, что ее можно было потрогать… или поцеловать. От его запаха у нее кружилась голова.

Эшарт, внимательно взглянув на нее, словно застыл. Наблюдая за происходящим словно сквозь туман, Дженива задрожала от переполнявших ее чувств, не последнее место среди которых занимал страх. Она не хотела испытывать эти чувства, тем более что с этим человеком их ничто не связывало, кроме фальшивой помолвки.

Но так ли это?

Маркиз повернулся и зашагал дальше.

— Наконец-то!

Дженива, подняв голову, увидела, что они находятся на поляне, и все собравшиеся тут же с добродушным любопытством уставились на них, за исключением, разумеется, Дамарис Миддлтон.

Первым заговорил лорд Родгар. К изумлению Дженивы, он снял камзол и оставался в рубашке и жилете, а его жена, как служанка, держала в руках его теплую одежду. Некоторые мужчины оделись подобным же образом, и женам тоже пришлось позаботиться об их одежде. Кое-кто, невзирая на холод, вдобавок снял шейный платок, у кого-то рубашка распахнулась на груди… Один мужчина даже закатал рукава.