Грешная любовь - Медейрос Тереза

— Если ты сестра Коннора, то кто он? Катриона и Саймон ответили одновременно:

— Это мой муж.

— Я ее телохранитель.

Катриона почувствовала, как напрягся Саймон, когда Киран стал оглядывать ее с ног до головы, оценивая похотливым взглядом каждый дюйм ее тела, от копны растрепанных волос до розоватых пальцев голых ног.

— Муж он тебе или телохранитель, но дело свое этот парень знает.

В этот момент что-то произошло. Теперь в руках Саймона оказался вместо Катрионы дерзкий горец. Он издал сдавленный крик, лук его упал на землю, а к горлу плотно прижалось дуло небольшого пистолета.

Катриона замерла на месте, совершенно не понимая, как удалось Уэскотту с такой быстротой и ловкостью провести этот обезоруживающий прием. А она даже не подозревала, что у него вообще есть пистолет, не говоря уже о том, что Саймон, оказывается, постоянно держит его при себе.

Используя пленника в качестве щита, Саймон повернулся вместе с ним сначала в одну сторону, затем в другую. Теперь каждый из лучников убедился, что к кадыку их предводителя приставлено смертельно опасное оружие.

— В пистолете всего один заряд, но, смею уверить, больше мне и не потребуется. Поэтому сложите ваши луки на землю, иначе ваш отряд уменьшится на одного. — Отрывистый тон Уэскотта давал ясно понять, что он не потерпит неповиновения. — Или, другими словами, станет короче на голову.

Горцы некоторое время сердито переговаривались, бросая в сторону Саймона угрюмые взгляды, но потом выполнили его требование.

— И ножи бросайте тоже, — скомандовал Уэскотт. С мрачной усмешкой он проследил, как из грязных рукавов и потайных карманов на землю полетели большие и маленькие ножи. Вскоре у ног Саймона образовалась целая куча оружия. — Замечательно. А теперь если среди вас есть Коннор Кинкейд, пусть он выйдет вперед. Он должен извиниться перед сестрой за плохие манеры своих разбойников.

Минуту-другую горцы топтались на месте. Наконец вперед выступил коренастый мужчина с оттопыренными ушами и без двух передних зубов. Саймон ухмыльнулся. Судя по внешнему виду, в этом человеке не просматривалось никаких признаков родства с Кинкейдами.

Горец смущенно ковырнул землю ногой, обутой в какие-то жалкие остатки башмаков. Намалеванные на щеках грязные полосы придавали его простодушному широкому лицу совсем печальный вид.

— Коннор от нас откололся.

Кровь отхлынула от лица Катрионы, и она побледнела, как гипсовая маска. Уловив ее движение, Саймон молча выругался. Теперь ему предстояло сделать выбор: продолжать удерживать Кирана или отпустить его и остановить Катриону.

Однако она прикусила губу, явно собираясь с духом, и тихо спросила:

— Как давно это случилось?

Коренастый мужчина не успел ничего ответить, как заговорил Киран:

— Этот ублюдок бросил нас еще до наступления зимы. Заявил, что ему надоело терпеть наше пьянство, походы по бабам и грабежи людей. Сказал, что если мы не остановимся, то всем нам суждено станцевать флинг, болтаясь в петле палача. А он сыт по горло всей этой жизнью и судьбой проклятых Кинкейдов.

Катриона не нашлась что ответить. Она просто повернулась и пошла к повозке. Там она застыла, стоя спиной к остальным.

Киран попытался резким движением вырваться из рук Саймона. Но тот, понимая, что его пленник уже не опасен, лишь подтолкнул его, опрокидывая на колени, и спокойно засунул пистолет за пояс брюк.

Уэскотт направился к повозке. Катриона все еще стояла там с поникшими плечами. Хрупкими белыми руками она крепко держалась за край повозки, словно это была идущая на дно лодка.

Саймон положил руку на ее плечо и пробормотал:

— Мне очень жаль, дорогая.

Катриона обернулась. Но у нее на лице вовсе не было признаков печали. Она светилась от радости.

— О чем ты сожалеешь? Разве не понятно, что мой брат еще жив?

Саймон пристально посмотрел на Катриону сверху вниз, пытаясь вникнуть в смысл услышанного. Когда наконец он все понял, настроение его заметно ухудшилось.

— Ты хочешь сказать, что притащила меня в эту забытую Богом глушь, даже не зная, жив ли твой брат?

— Дядя Росс пытался убедить меня, что Коннора нет в живых. За последние десять лет я ведь не получила от него ни одной весточки. Когда Эддингем явился к моему дяде, то сообщил, что объявленные вне закона шотландцы, которых называли Кинкейдами, куда-то исчезли несколько месяцев назад. Естественно, я опасалась, что произошло самое ужасное.