Сама себе враг - Холт Виктория

Я была счастлива. Теперь я научилась говорить по-английски, и хотя не могла с легкостью болтать на этом языке, но была вполне способна вести учтивую беседу. Карл приходил от этого в восторг, а мне всегда было приятно чем-то порадовать супруга.

Теперь мы даже почти не ссорились. Время от времени мой вспыльчивый характер давал себя знать, и Карлу приходилось грозить мне пальцем; но при этом муж мой всегда улыбался, и мне оставалось только кричать:

– О, не можете же вы ожидать, что я сразу превращусь в кроткую овечку. Такой уж я уродилась – и я сильно сомневаюсь, что нрав мой когда-нибудь изменится…

А Карл отвечал на это, что на самом-то деле я нравлюсь ему такой, какой есть, и это было очень приятно; я чувствовала, что именно так и должны относиться друг к другу настоящие влюбленные.

Единственным, что разделяло нас, была, конечно, моя вера. Я частенько думала, что если бы смогла обратить в католичество Карла, а вместе с ним и всю Англию, то счастье мое было бы безграничным.

Но это было уж слишком, и даже у меня хватало ума понять, что совершить такое под силу лишь великому человеку.

А теперь… теперь я снова ждала ребенка.

Я постоянно напоминала Карлу о пророчестве леди Дэвис; мой счастливый супруг делал вид, что относится к словам ворожеи весьма скептически, но на самом деле это было не совсем так.

Я знала, что в Англии у меня очень много врагов. Некоторых не радовало даже то, что скоро появится на свет наследник престола. Многие называли меня идолопоклонницей, а кое-кто даже осмеливался выкрикивать ругательства вслед моей карете, когда я проезжала по улицам Лондона. Это сильно смущало и огорчало меня, но я всегда знала, что за веру нужно страдать. Впрочем, немало людей с нетерпением ожидало рождения принца; все это время они молились за то, чтобы я благополучно разрешилась от бремени и чтобы Господь послал мне сына.

И молитвы их были услышаны. Утром двадцать девятого мая 1630 года меня отнесли в одну из опочивален Сент-Джеймского дворца – и довольно скоро на свет появился мой сын. Он оказался крепким и совершенно здоровым, как и предсказывала леди Дэвис.

Я никогда не забуду той минуты, когда мне впервые положили его на руки. В жизни не видела более безобразного ребенка! Он был крупным, очень смуглым и выглядел так, словно родился не только что, а месяц назад.

– Послушайте, – сказала я, – это же маленькое чудовище.

Карл подошел и посмотрел на него.

– Это прекрасный ребенок, – изрек мой супруг. – Доктора говорят, что у него отличное здоровье.

– Он такой смуглый… прямо как мавр, – удивленно прошептала я.

– Со временем кожа у детей светлеет, – успокоил меня Карл, целуя мне руку.

– Но, – сказала я, – вы такой красивый, да и я не уродина… Почему же у нас родился самый безобразный ребенок на свете?

Но на самом деле нас не особенно беспокоило его безобразие. Главное, что он родился – и отнюдь не казался хилым и недужным. Не было никакого сомнения, что с возрастом малыш будет становиться все краше и краше.

Больше всех восторгался младенцем король. Он носил сына на руках и не сводил с него восхищенного взгляда.

– Он хорошеет с каждым днем, – постоянно говорил Карл. На самом деле сын наш был таким, каким и положено быть младенцу: он громким криком возвестил о своем появлении на свет и всем своим видом сразу же показал, что твердо намерен выжить.

Мы все восхищались этим ребенком; ведь куда лучше иметь крепкого, но некрасивого сына, чем симпатичного, но слабенького.

Сразу же после рождения малыша Карл отправился утром в кафедральный собор святого Павла, чтобы поблагодарить Бога за то, что Он даровал королю Англии сына и наследника. Люди радостно приветствовали государя; они любили его куда больше, чем меня.

Через несколько дней после рождения ребенок мой был крещен, как того и требовал обычай. Я знала, что из-за различия наших с Карлом вероисповеданий с этой церемонией могут возникнуть сложности. Мне ведь обещали, что я буду наблюдать за духовным воспитанием своих детей, пока каждому из них не исполнится тринадцати лет, и это, конечно же, означало, что я смогу сделать из них истинных католиков.

Однако я поняла, что малыша не собираются крестить в моей личной часовне, поскольку она считалась святилищем католиков. Король твердо заявил, что ребенок должен быть крещен в Сент-Джеймском храме, а я чувствовала себя слишком уставшей и слишком счастливой, чтобы спорить.