Тайная страсть - Линдсей Джоанна

Кэтрин продолжала скрести по одному месту снова и снова. В какое бешенство пришла бы Соня, узнав, насколько благотворно действует на англичанку тяжелый труд. Конечно, Кэтрин рассердилась, когда ей под угрозой наказания приказали отправляться на кухню, но тут же сообразила, что Соня рада будет воспользоваться ее сопротивлением, и отказалась доставить ей это удовольствие. Она будет без единой жалобы мыть эти проклятые полы, даже если придется так и умереть на кухне.

Но вместо того чтобы еще больше растравить боль в спине, постоянные упражнения сильно облегчили ее состояние, и опухоль немного спала. Остались лишь синяки, да и те скоро исчезнут. Вчера, после целого дня неустанной работы, Кэтрин казалось, что она едва доползет до постели, но на деле вышло так, что она просто чувствовала себя усталой и немного стерла ладони. Более того, двигаться стало гораздо легче. Если не касаться спины, можно вообще забыть об избиении.

Слезы, вот уже несколько минут собиравшиеся в ее глазах, наконец хлынули через край.

Ну вот, идиотка, ты все стараешься отвлечься. Когда ты плакала в последний раз, не испытывая сильной боли? У тебя ничего не болит, дурочка несчастная! Прекрати немедленно! Ты с самого начала знала, что ему все равно! Не забудь, он уехал, не сказав ни слова, не позаботившись о твоей безопасности Стоило все объяснить тете, и она бы пальцем не посмела меня тронуть.

О Боже, сердце разрывалось так, что было больно дышать, а в горле стоял ком. Как он мог взять и оставить ее здесь? И даже не собирается зайти и посмотреть, жива ли она после зверского избиения. Он действительно все забыл. И от этого становилось все больнее.

Дмитрий провел здесь ночь, лег спать, зная, что тетка обрекла Кэтрин на рабство в кухне, и ничего не предпринял. Ни единого извинения. Никакого раскаяния. И теперь Дмитрий собирается уехать. Или собирается таким образом занять Кэтрин, пока будет в отъезде? Подонок!

А ты влюбилась в него, презренная дура, хотя знала, какой это идиотизм с твоей стороны! Ну что ж, получила все, что заслужила. Ты всегда знала, что любовь — чувство, присущее лишь безумцам, и все случившееся лишь доказывает это.

Но все уговоры были бессмысленны. В душе не загоралось ни гнева, ни злобы, только мука продолжала раздирать душу, притупляя все остальные эмоции, пока, наконец, ничего не осталось, кроме благословенной пустоты.

— Сапоги! — нетерпеливо крикнул Дмитрий. — Я не еду представляться ко двору! Они будут все в пыли еще до конца дня!

Семен в мгновение ока принес недочищенные сапоги. Почему именно он ухитрился оказаться на лестнице в тот момент, когда князю понадобился камердинер, чтобы заменить отсутствующего Максима?!

Семен весь трясся от страха и волнения, в любую секунду ожидая появления англичанки, которая, конечно, расскажет барину всю историю, а не ту полуправду, которую тот услышал от тетки. Но ведь англичанка даже не знает, что барин вернулся. С чего бы ей вообще выходить из кухни?

Однако на это твердо рассчитывать не приходилось. У него ни минуты спокойной не будет, пока барин снова не уедет, и, слава Богу, это произойдет с минуты на минуту.

Дмитрий, мельком увидев свое отражение в зеркале, был поражен собственным злобным видом. Неудивительно, что Семену не по себе. Неужели он все утро так выглядел? Но откуда ему знать! Дмитрий и сейчас не совсем протрезвел. Две бутылки водки не произвели желаемого эффекта, и он так и не смог заснуть, только в голове все смешалось. И даже после бессонной ночи Дмитрий не чувствовал себя усталым. Господи Боже, чего бы он ни дал за то, чтобы забыться хотя бы ненадолго, выбросить из головы все мучительные думы!

— Принести вам придворную шпагу, барин?

— Ты еще бы про медали спросил! — гаркнул Дмитрий, но тут же взял себя в руки.

Он надел один из старых мундиров лишь потому, что чувствовал себя в достаточно воинственном настроении, но никаких атрибутов ему не требовалось. Алый мундир был по-прежнему в превосходном состоянии, на белых лосинах — ни единого пятнышка, высокие ботфорты так же жестки, как всегда. Будь на то воля царя, вся страна надела бы военную форму. Во всяком случае, уходя в отставку, мужчина сохранял права на ношение мундира, и при дворе редко носили гражданскую одежду.

В этот момент раздался стук в дверь.

— Войдите, — резко бросил Дмитрий, прежде чем Семен успел сделать хотя бы шаг.

В комнате появился Родион, неловко поеживаясь при виде угрюмого барина. Одно дело — решиться рассказать все, как было, презреть опасность ради незнакомой женщины, и совсем другое — открыть рот, когда барин так мрачно смотрит на тебя.

Семен буквально посерел, правильно угадав намерения Родиона. Недаром он напился в ту ночь, когда англичанка металась в жару. Именно он отнес бедняжку к Параше и предупредил всех слуг, чтобы ее оставили в покое. Однако он тоже принимал участие в порке, так же как и Семен, пусть даже не по своей воле. Как мог Родион забыть это?

— Ну?! — рявкнул Дмитрий.

— Я… наверное… вы, барин, должны знать… кое-что насчет англичанки… прежде чем уедете.

— Кэтрин. Ее зовут Кэтрин, — зарычал Дмитрий. — И ты не сумеешь рассказать мне ничего такого, что удивило бы меня, так что можешь не беспокоиться. Говоря по правде, буду рад, если вообще больше о ней в жизни не услышу!

— Как угодно, барин, — пролепетал Родион и уже повернулся, чтобы выйти, чувствуя одновременно разочарование и облегчение.

Семен только успел перевести дыхание и немного успокоиться, как Дмитрий остановил лакея:

— Так что ты собирался объяснить, Родион? Я не хотел на тебя кричать. Что случилось с Кэтрин?

— Только то…

Родион переглянулся с Семеном, но собрался с силами и быстро выпалил:

— Княжна Софья Александровна велела ее высечь, да так сильно, что она лежала без памяти почти два дня. И теперь полы на кухне моет, только не по своему желанию. Ее снова избили бы, откажись она повиноваться.

Дмитрий не ответил ни слова. Несколько долгих мгновений он просто стоял, не сводя с Родиона глаз, а потом так поспешно метнулся из комнаты, что Родион едва успел отскочить.

— Что ты наделал, дурень окаянный? — выругался Семен. — Видел, что с ним творится?

Но Родион нисколько не жалел о сказанном.

— Она правду говорила, Семен. И узнай он обо всем позже, нам всем несдобровать бы, особенно если обнаружится, что никто не позаботился все ему рассказать. Но барин — человек справедливый и не станет винить нас за то, что повиновались барыне. Ему все равно, кто розгу держал, главное, почему ее наказали и по чьему приказу. Пусть его тетка все и объясняет, если сумеет.