Ваша до рассвета - Медейрос Тереза

– Что было бы милосерднее, если бы мой сын умер на палубе того судна. Было бы милосерднее, если бы его жизнь закончилась легко и быстро. Тогда он не должен был бы проходить через все эти страдания. Он не должен был бы вот так жить – жалкой полужизнью, словно он человек только наполовину!

Габриэль тяжело оперся о стену и покачал головой. Слова его матери не могли ранить его. Они только подтвердили то, что он давно подозревал.

– И как удобно это было бы для вас!

Он уже отвернулся от окна, когда прозвучал звенящий голос Саманты и заставил его замереть на месте. Он поднял голову, завороженный яростью и страстью ее слов. Он отдал бы практически все, что угодно, чтобы увидеть лицо своей матери в тот момент. Он сомневался, что до этого момента кто–либо смел разговаривать с Клариссой Ферчайлд, маркизой Торнвуд, с такой откровенной дерзостью.

– Потому что он точно знает, что вы все думаете каждый раз, когда вы смотрите на него. Ваш сын, может, и слеп, миледи, но он не глуп.

Когда Саманта закончила, он едва удержался, чтобы не войти в комнату и с бурными овациями не закричать «Браво!»

– Это моя девочка, – прошептал он, осознав со следующим вздохом, насколько эти слова отражают правду.

Это был удар, от которого его сердце чуть не остановилось. Удар, который заставил его, шатаясь, уйти подальше от дома в поисках убежища в прохладном уединении фолли.

Габриэль повернул лицо к небу, которое он не мог видеть, веселое бормотание ручья раздразнивало его. Казалось, он провел большую часть своей юности, поклоняясь алтарю красоты, чтобы только влюбиться в женщину, которую он никогда не видел.

Его даже не волнует, как выглядит Саманта, в шоке осознал он. Ее красота не была связана с гладкой, как сливки кожей, щеками с ямочками или длинными густыми волосами цвета теплого меда. Она могла быть уродливой как тролль, но она все равно была для него неотразима. Ее красота шла изнутри – от ее ума, ее страсти, ее упрямой настойчивости в том, чтобы сделать его лучше, чем он когда–либо думал, что может быть.

Он больше не хотел соглашаться на что–либо меньшее. Даже его возлюбленная Сесиль оказалась ничем иным, как красивым сном, который растаял в резком свете рассвета. Может, он и не мог видеть ее, но знал, что Саманта оказывается в его сердце всякий раз, когда он находится рядом с ней.

Габриэль пошарил вокруг в поисках своей импровизированной трости. Он мог бы вернуться домой и сделать ей выговор. Саманта, без сомнения, посчитала бы, что его подслушивание – показатель очень плохих манер. Но, возможно, ее нрав смягчился бы, если он признается, что обожает ее больше жизни. Он поднялся на ноги, его губ коснулась ухмылка. Жаль, что он не увидит лицо матери, когда сообщит ей о своем намерении жениться на медсестре.

Габриэль был уже на полпути к дому, когда услышал знакомый лай, идущий из леса.

– Что за дьявол? – вырвалось у него, а потом нечто маленькое и упругое с разбегу налетело на его ноги и едва не уронило.

Но даже неуклюжий энтузиазм Сэма не мог испортить хорошее настроение Габриэля.

– Когда–нибудь ты меня просто убьешь, – упрекнул он пса, с помощью ветки восстанавливая равновесие.

Он продолжил путь к дому, слыша, как собака носится вокруг него, отчаянно лая и делая каждый его шаг потенциально опасным.

– Что ты пытаешься сделать, Сэм? Разбудить покоящихся на кладбище?

Вместо ответа собака вцепилась зубами в кончик ветки и чуть не вырвала ее из руки Габриэля. Тот попытался освободить свою – трость, но собака не сдавалась. Пес крепко сжимал палку зубами, так что они глубоко погрузились в дерево, и издавал глухое горловое рычание.

Сердито выругавшись, Габриэль опустился на колени в мокрую от росы траву. Но вместо того, чтобы прыгнуть в руки хозяина, как тот ожидал, колли вцепился зубами в уже порванный рукав Габриэля и потащил его, чередуя рычание и скулеж.

– Ради Бога, в чем дело? – Габриэль попытался обхватить собаку руками, но Сэм не дался, трясясь и брыкаясь, словно был диким зверем.

Габриэль нахмурился. Маленький колли терпеть не мог оказываться на улице после наступления темноты. К этому времени он обычно уже сворачивался клубочком на подушке Габриэля и довольно храпел. Почему он внезапно решил пойти в лес в полном одиночестве, да еще ночью? Какие у него могли быть причины?

Тихий и вкрадчивый внутренний голос Габриэля замкнул кольцо рассуждений и привел его к несомненной истине. Сэм мог оказаться ночью в лесу, только если бы сопровождал кого–то. Кого–то, кто мог пойти на поиски Габриэля. Например, Саманту.