Зачарованные - Харт Кэтрин

— Я не предвижу тут ничего плохого.

— Прекрасно! Но знаешь, отложим это мероприятие дня на два. Не хотелось бы пропустить футбол и ночные танцы. Сначала я хочу выиграть пари. А потом, когда здесь все поуспокоится, гости разъедутся по своим деревням, мне легче будет сконцентрироваться, да и больше шансов, что никто не прервет мою медитацию.

Никки весьма удивилась сходству футбола шони с той игрой, к которой она привыкла. Правда, игровое поле в длину составляло примерно три четверти от длины обычного футбольного поля, ярдов семьдесят пять вместо сотни, но по обе стороны поля стояли штанги ворот, совсем как дома — и основная цель игры была все та же: толкая и гоня мяч через поле к линии ворот, забить гол. Однако у шони мяч требовалось забить в ворота, штанги которых отстояли друг от друга лишь на три фута. Каждый гол засчитывался, и команда, первая забившая двенадцать мячей, считалась победившей.

Мяч из сыромятной кожи, набитой оленьей шерстью, тоже был круглый, но маленький, чуть больше теннисного. К тому же правила для двух команд различались. Мужчинам дозволялось бить по мячу только ногами, в то время как женщины имели право и ногами его пинать, и поднимать, чтобы бросить руками, что являлось, очевидно, попыткой хоть как-то уравновесить неравные силы. Возраст игроков в обеих командах был самым разным, в игре участвовали и подростки, и пожилые люди. Захватывать, удерживать, отнимать и отбивать мяч разрешалось любым способом, и хитростью, и силой, хотя Серебряный Шип заверил Никки, что мужчины не стремились быть излишне грубыми, не применяли к женщинам силовых приемов и старались не причинить вреда детям и пожилым игрокам.

— Это хорошо, — сказала она, — а то, я вижу, здесь явно недостает защитных шлемов, масок и наплечников. Хорошо еще, что мы все будем играть в мокасинах, а не в клепаных футбольных бутсах, потому что этими штуковинами можно было бы запросто убить какого-нибудь вашего голенького ангелочка. А я уж не говорю об ушибах, синяках и разбитых голенях!

— Многие игроки защищают голени мететава-вой, нечто вроде кожаных чулок. Хочешь, я достану для тебя пару?

— Конечно, хочу, — обрадовалась Никки. — А еще бы хорошо что-нибудь на локти и коленки. Хоть я не играла уже тысячу лет, но до сих пор помню все свои разбитые коленки и ссадины на локтях, полученные в игре с братьями. Один раз даже заработала приличный синяк под глазом, это когда я забивала гол, а на пути у меня вдруг появилось колено Джека. Я никогда особенно не расстраивалась из-за таких вещей, но в тот раз оставалась неделя до школьной вечеринки — танцы и все такое. Так я кучу времени потратила, чтобы загримировать свое «украшение», но синячина упорно проступал сквозь все слои грима и пудры.

Жребий не тянули и монет не подбрасывали, а игра началась с того, что посредник просто подбросил мяч в воздух над центром поля. Естественно, что мячом завладели мужчины, более высокие и прыгучие. Но ненадолго. Среди суматошно молотящих по мячу ног промелькнула женщина, схватила мяч и побежала вперед. Она перебросила его другой женщине, та — третьей, которая, впрочем, сразу потеряла мяч, и его вновь перехватила команда соперников.

Тут Никки осознала, что освистывание и улюлюканье не является прерогативой современных болельщиков. Как, впрочем, и маленькие балеты победы, вроде тех, что исполнили игроки мужской команды, забив свой первый гол. Кроме того, они подбегали к автору гола, похлопывали его по всем местам и подбадривали, так что и это, подумала Никки, не в двадцатом веке возникло.

Очень быстро Никки поняла, что в футболе шони гораздо меньше правил, чем в современной игре. Лобовые, боковые и даже задние удары были вполне приемлемы. Не наблюдалось удержаний, толчков, тайм-аутов, а система замены была крайне хаотична. Она заметила, что если кто-нибудь уставал, то просто выходил из игры, чтобы отдохнуть, а потом возвращался на поле всякий раз, когда его об этом просили. Некоторые из болельщиков присоединялись, когда им казалось, что это нужно, а иные игроки покидали поле в середине игры и больше не возвращались. Единственная трудность заключалась в необходимости довести до сознания других игроков, что ты покидаешь поле, дабы они не продолжали играть на тебя.

Но то, что отсутствовало в правилах игры, целиком возмещалось всеобщим энтузиазмом. Над выкриками, стонами и перебранками время от времени раздавался взрыв смеха. Зрители криками подбадривали своих фаворитов, игроки перекликались друг с другом, вопили на своих противников, и все это шумело, бурлило и было полно жизни. Словом, игру одухотворял здоровый азарт. Никки почти не знала языка и далеко не всегда могла понять смысл возгласов и призывов. Конечно, когда она отпихнула одного из мужчин, наддав ему локтем в живот, то смысл его вопля был ей абсолютно ясен. Точно так же и парень, который толкнул ее так, что она шлепнулась лицом в грязь, прекрасно понял, что именно выражает ее жестикуляция и выражение лица, и бросился помочь ей встать.