Женщина Габриэля - Шоун Робин

Они были бы мертвы, если бы действовали заодно со вторым мужчиной.

Но Торнтоны не были убиты.

И Габриэль не знал почему.

Тусклый свет пробивался сквозь серные испарения ночи, словно сигнальные огни маяка.

Габриэлю не нужна была Виктория, чтобы узнать внутреннюю обстановку дома Торнтонов; Питер Торнтон описал ее в мельчайших деталях. Когда он просил ее помочь, он хотел узнать, можно ли ей доверять.

И в отличие от него самого, ей можно было доверять.

Он облокотился на металлические ворота, ведущие в парк, наблюдая за окнами особняка, чей свет отчетливо различался сквозь туман. Мысли о Виктории неотступно преследовали его.

Они жила у Торнтонов, будучи их слугой. Она заботилась об их детях, будучи гувернанткой.

Окно на нижнем этаже потускнело, а потом полностью растворилось в желтом тумане. Еще один исчезнувший в ночи островок света.

Страх.

«Он выбрал меня не из-за моих глаз… Он выбрал меня, потому что я была напугана. И потому что вы были напуганы. Страх — это мощное возбуждающее средство».

Окно на верхнем этаже внезапно загорелось, разогнав туман.

Виктория не хотела желать, чтобы к ней прикоснулся мужчина. Но она желала.

Габриэль не хотел желать, чтобы к нему прикоснулась женщина. Но он желал.

Именно его, а не ее желание вынесло смертный приговор Виктории.

Золотистый свет, тускло освещающий крыльцо перед парадным входом, погас.

Замерев, Габриэль наблюдал за окном на верхнем этаже. Время, словно улитка, неспешно ползло вперед.

Спит ли сейчас Виктория? — задумался Габриэль. — Согрелась ли она?

По-прежнему ли она хочет, чтобы к ней прикоснулся ангел?

Почему Торнтоны все еще живы?

Свет в окне на верхнем этаже потух, растворившись в тумане ночи. Последний бодрствующий обитатель особняка лег спать.

Габриэль ждал, пока Биг Бен не пробьет двенадцать раз. Затем бесшумно пересек дорожку, ведущую к дому.

Парадная дверь открылась без единого звука.

Торнтон выполнил свою часть сделки.

В конечном счете, не насилие, а страх быть вовлеченным в скандал помог Габриэлю убедить Торнтона сотрудничать. Габриэль пригрозил ему, что пошлет сведения о гувернантках в редакцию «Лондон Таймс».

Габриэль подождал, пока его глаза привыкнут к темноте, царившей внутри особняка. Очертания мебели, словно призрачные часовые, безмолвно несущие вахту, неясно вырисовывались во мраке помещения: стол, стул… Справа глаза различили дверной проем, слева… ступени.

Под ногами внезапно раздался предательский скрип.

Окрашенная в желтоватые тона тьма разверзлась перед ним.

Габриэль застыл, затаив дыхание и сжав в руке набалдашник трости.

Он не хотел убивать, но станет.

Он не хотел брать Викторию, но знал, что сделает и это.

Никто не издал ни звука.

С большой осторожностью Габриэль, крадучись, преодолел оставшиеся ступени. Он повернул налево навстречу кромешной тьме.

Шерстяная ковровая дорожка приглушала его шаги.

Он чувствовал Торнтона в своей спальне в конце коридора; мужчина напряженно гадал, когда появится Габриэль. Торнтон не осознавал, что тот, чьего прихода он так мучительно ждет, находился на расстоянии тридцати футов от него.

Габриэль не чувствовал ничего, что могло иметь отношение к Мэри Торнтон — ни страха, ни вызова.

Ни настороженности.

Он бесшумно открыл деревянную дверь, чье очертание темнело во мраке ночи.

В комнате ощущался запах угольного дыма и дорогих женских духов. Раскаленные докрасна угольки светились в камине из белого мрамора; белые и голубые языки пламени танцевали среди присыпанных золой углей.

Жена Торнтона безмятежно спала в своей кровати под балдахином.

На тумбочке в тусклом свете медной лампы сверкало содержимое хрустального графина. Небольшой флакон, чье призрачное присутствие скорее угадывалось, чем имело конкретное воплощение, стоял рядом с пустым стаканом.

Габриэль выругался про себя.

Женщина уснула под воздействием настойки опия. Торнтон предупредил ее?

Габриэль вспомнил, как охотно мужчина пошел на предательство, как пахла аммиаком его моча.

Питера Торнтона больше заботила собственная репутация, чем семья. Он не стал бы предупреждать свою жену.

Габриэль осторожно закрыл за собой дверь. Тихий щелчок на мгновение заглушил голодный треск горящих углей.