Великолепие - Джойс Бренда

Алекс подошел к ней и почтительно поклонился. В его глазах плясали озорные искорки.

— Мисс Браун, я ужасно рад снова встретиться с вами. Вы действуете на мое разбитое сердце как целительный бальзам. Кэролайн чуть не рассмеялась.

— Спасибо. Я тоже рада вас видеть. Но я и не знала, что у вас разбито сердце. Мне очень жаль.

Улыбка Алекса стала еще шире.

— Но не так жаль, как мне. — Он слегка обнял ее за талию. — Прошу вас, сядьте рядом со мной, мне нужен ваш совет по поводу представительниц прекрасного пола. Видите ли, я никак не научусь извлекать уроки из собственных ошибок, а лишь повторяю все те же ошибки снова и снова.

— Я бы рада помочь вам, — ответила Кэролайн, заметив, что Северьянова злят заигрывания с ней брата, — но я и сама не слишком разбираюсь в любовных отношениях.

— Вот как? Почему же? — Алекс усадил гостью, при этом искоса взглянув на брата.

Катя с котенком на руках опустилась в кресло рядом с ними. Она не спускала глаз с Кэролайн. Северьянов тоже подошел, но не сел.

— Мне никогда не приходило в голову поглубже изучить эту тему, особенно потому, что есть множество других, более заслуживающих внимания.

— Вы говорите как настоящий «синий чулок», — пошутил Алекс. — Ники утверждает, что вы очень умная и поразительно начитанная девушка. Это потрясло меня.

Кэролайн порозовела. Неужели Северьянов беседовал о ней с братом и так лестно отозвался?

— Я очень люблю читать. Да и как не любить, если мой отец — владелец книжной лавки?

— Ваш отец — хозяин книжной лавки? — неожиданно спросила Катя.

Мужчины строго поглядели на девочку, будто она сказала что-то неуместное. Кэролайн поняла, что братья крайне растеряны. Она наклонилась и похлопала девочку по ручке.

— Да, он хозяин книжной лавки. А я помогаю ему. Лавка — одно из самых любимых мною мест. А ты любишь читать?

Девочка кивнула,

— Катя прекрасно читает. — Николас подошел к креслу дочери.

— Какая у тебя самая любимая книга, Катя?

— «История Петра Великого», — помедлив, ответила девочка.

— Дорогая, но я имела в виду сказку. Или «История Петра Великого» для тебя интереснее «Сказки о спящей красавице»?

— Не знаю.

Кэролайн вопросительно взглянула на Николаса и в то же мгновение поняла, что девочка никогда не читала волшебных сказок.

— Можно я принесу Кате кое-какие книги? У меня есть очень хорошие детские книги.

— Конечно.

— Тэйчили это не понравится, — усмехнулся Алекс.

— Почему? — спросила Кэролайн. Ее неприязнь к Тэйчили усилилась.

— Кажется, для Кати разработана очень строгая программа обучения.

— Не вижу ничего плохого в том, чтобы каждый человек, в том числе и ребенок, читал самые разные книги. Для ребенка особенно полезна беллетристика. У детей гораздо сильнее развито воображение, чем у взрослых. Это дар Божий, и его следует стимулировать, а не подавлять. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понимать это.

Теперь Николас и его брат смотрели на Кэролайн как на диковинку.

Она покраснела.

— Извините меня за излишнюю пылкость. Я не сдержалась, — сказала она. — Но, по-моему, несправедливо, если девочкам — и женщинам — не позволяют развивать умственные способности.

Северьянов промолчал, а Алекс заметил с улыбкой:

— Мой брат, кажется, утратил дар речи. А это случается крайне редко. Не извиняйтесь. В этом доме, дорогая моя, вы словно струя свежего воздуха.

— Да уж, — прозвучал вкрадчивый женский голос, и все тут же обернулись к двери. — И в самом деле, очень свежие идеи.

В гостиную впорхнула Мари-Элен. Ее темные волосы, взметнувшись, упали на обнаженные плечи. На ней было нежно-розовое платье с короткими рукавами и глубоким декольте. Шею украшало сапфировое колье. Она остановилась перед ними и лучезарно улыбнулась Кэролайн.

— Что за странная мысль? Культивировать ум, как цветочную клумбу.

Кэролайн поднялась. Она не ответила, но старалась сохранить спокойствие, вновь столкнувшись лицом к лицу с женой Северьянова. В ее душе бушевала буря эмоций, в частности настоящая ревность. И еще чувство вины. Прошлой ночью она была в объятиях мужа этой женщины, хотя ей следовало бы держаться от него подальше. Однако сожалеть о случившемся было уже поздно.

— Ники, дорогой, — прощебетала Мари-Элен и. словно не замечая Алекса, прижалась к Северьянову. Потом, улыбнувшись, обратилась к дочери:

— Катя, детка, подойди, поцелуй мамочку.

Девочка, как солдатик, быстро поднялась с места, выпустила из рук котенка и, подойдя к наклонившейся Мари-Элен, поцеловала ее в щеку. Она хотела вернуться на место, но мать, положив руку на плечо Кати, удержала ее.