Ночные тайны королев - Бенцони Жюльетта

– Следите за полковником, – велела она двум офицерам, которым время от времени платила как раз за услуги подобного рода. – Я должна знать, к кому он ходит на свидания.

Очень скоро была обнаружена потайная лесенка, что вела в покои Софии-Доротеи, а также установлено, что едва ли не каждую ночь Кенигсмарк, облачившись в длинный темный плащ и прикрыв лицо полумаской, поднимается по ней.

Самоуверенность мешала графине признать превосходство принцессы. Она уверила себя, что Филипп не мог подарить сердце такой простушке, как София-Доротея, и решила обождать – мол, одумается и вернется. Ведь и в бытность свою признанным любовником графини он то и дело преподносил сюрпризы – не являлся в условленный час или же вообще заявлял, что разочаровался в женщинах навсегда. Это означало ссору с какой-нибудь вертихвосткой, которая и мизинца его не стоила. Госпожа Платен ценила, что Филипп изливал перед ней душу, и успокаивала его… в меру своих сил. К утру Кенигсмарк обычно совершенно утешался и не вспоминал больше о недавнем увлечении.

«Так будет и на этот раз! – думала Клара-Елизавета. – Надо только набраться терпения».

И она призвала к себе соглядатаев.

Новость, ими сообщенная, оказалась столь неприятной и неожиданной, что графиню охватила ярость. Ни о каком примирении, ни о каком прощении, которое она собиралась великодушно даровать Кенигсмарку, теперь и речи быть не могло.

Что произошло? А вот что. Летним вечером 1694 года подвыпивший Кристоф-Филипп захотел поведать офицерам своего полка о прелестях графини Платен. Он всячески расхваливал даму – быть может, вполне искренне, – а в заключение поинтересовался, не желает ли кто-нибудь из присутствующих сменить его на ложе любви.

– Не стоит заставлять женщину томиться, – сказал якобы Кенигсмарк. – Она этого не выносит. Ее страстности позавидовали бы и вакханки.

Разумеется, все были пьяны. Разумеется, никто не запомнил речи Кенигсмарка дословно, и уж тем более никто не придал им значения. Но графиню все это не интересовало. Она начала обдумывать изощренный план мести.

Для начала она попросила Кенигсмарка о последнем свидании.

«Конечно же, – гласила записка, – вы не откажете той, что была так привязана к вам. Я понимаю, все осталось в прошлом, но разве мы не можем быть друзьями? Неужели вы не захотите прислушаться к моим советам, если речь зайдет о вашей службе? Прошу вас, откликнитесь на призыв той, что все еще питает к вам нежность».

Филипп ответил согласием – возможно, потому, что стыдился своей недостойной выходки. Узнав об этом, госпожа Платен направилась к курфюрсту и заявила ему:

– Принцесса обманывает наследника престола. Если вы желаете доказательств, то приходите нынче ночью к дому под черепичной крышей возле трактира «У золотого оленя». Но только остерегитесь вмешиваться и сгоряча предавать все огласке. Ведь речь идет о чести кронпринца – да и вашей тоже!

Надо ли пояснять, что Клара указала на тот дом, где она сама имела обыкновение принимать любовников.

Курфюрст возмутился и сказал, что непременно проследит за невесткой.

После этого коварная графиня выкрала у Софии-Доротеи длинную перчатку с монограммой, надела платье, очень напоминавшее то, что было у принцессы, и накинула плащ любимого принцессой фасона. Закрыв лицо маской, она явилась на свидание.

Все прошло именно так, как она и задумала. Слушая графиню – ласково улыбавшуюся, спокойную, приветливую, – Кенигсмарк решил, что она станет ему лучшим другом. Он тепло попрощался с ней и удалился, довольный тем, как удачно все сложилось.

Спустя пятнадцать минут госпожа Платен тоже покинула особняк. Возле двери она умышленно обронила перчатку с монограммой – и старый Эрнест-Август подобрал ее.

– Теперь, – злобно пробормотал он, – пускай попробует отпереться! Вот оно, доказательство! Ну и женушка досталась моему Георгу! Продажная девка! Распутница!

Прямо из особняка курфюрст поехал к своей фаворитке – советоваться, как поступить с изменницей. Старик трясся от злости.

– Я велю немедленно арестовать Софию! – кричал он. – Ее место в тюрьме! Развратная женщина не может быть наследницей ганноверского и уж тем более английского престола. Бастард на троне – это недопустимо!

– Успокойтесь, друг мой, – мягко сказала графиня. – Я уже все обдумала. Уверяю вас, лучше поступить так, как предложу я, потому что вы сейчас слишком возбуждены и можете принять неразумное решение.

– Вы правы, дорогая, – согласился курфюрст и с надеждой воззрился на Клару. – Расскажите же, что мы должны предпринять.

– Никаких шумных арестов, – медленно сказала графиня. – Никаких скандалов. Пускай любовники продолжают встречаться, пускай ни о чем не подозревают. Придет время – и мы погубим Кенигсмарка. Я уверена, что после его смерти София-Доротея не станет обзаводиться новым воздыхателем. Она для этого слишком труслива.

– Погубить полковника?! Да вы, очевидно, рехнулись, душа моя! Ведь он – родной брат Авроры Кенигсмарк, а я вовсе не желаю ссориться с королем Польши и Саксонии.

– Август могуществен, это правда, – кивнула графиня. – Но я обещаю сделать так, что никто и никогда не узнает, куда подевался Кристоф-Филипп. – Тут графиня поднялась и, подойдя к курфюрсту, обняла его и нежно заглянула в глаза. – Разве я хотя бы однажды обманула ваше доверие? Согласитесь же, Эрнест! Согласитесь – и не думайте больше об этом человеке. Его судьба отныне в моих руках. Хорошо?

Курфюрст молча кивнул. Он не хотел неприятностей, и, если графиня знает, как их избежать, пускай делает что хочет.

Первого июля 1694 года Филипп получил от фрейлейн Кнесебек короткую записку:

«Господин граф, моя госпожа желает вас видеть. (Сама она написать вам не может, потому что обожгла руку.) Она ждет вас этой ночью и тревожится вашим долгим молчанием. Опровергните же все подозрения прекраснейшей в мире принцессы!»

Любовники действительно не виделись несколько дней, потому что между ними произошла небольшая размолвка – из-за денег, столь необходимых для бегства из Ганновера. Госпожа Платен, узнав об этом от Элеоноры Кнесебек, которой она угрожала смертью, тут же продиктовала заливавшейся слезами перепуганной фрейлине это послание.

С наступлением ночи Кенигсмарк вооружился своей самой длинной и самой прочной шпагой, закутался в черный плащ и отправился во дворец Герренгаузен.

Кавалер открыл своим ключом дверцу, за которой была заветная лесенка, и принялся подниматься по крутым ступеням. Но велико же было его удивление, когда наверху его встретил незнакомый мальчик-паж. Изящно поклонившись графу, он вошел в комнату и громко объявил Софии-Доротее о визитере. Испуганная и изумленная принцесса, не ожидавшая нынче своего возлюбленного, начала выяснять, что же случилось.