В тени граната - Холт Виктория

Лицо Генриха помрачнело, но от Брэндона он мог вытерпеть больше, чем от кого-либо еще.

— Что означает такое изменение позиции?

— Не знаю, Ваше Величество, но будем готовы.

Генрих сердито вышел, но отдал приказ, чтобы подготовка к войне шла полным ходом.

* * *

Через неделю с небольшим из Франции прибыл посланник для ведения переговоров о пленных, взятых Генрихом в сражениях за Теруанн и Турень, и все еще остававшихся в Англии.

Посланник спросил, может ли он поговорить с королем наедине, а когда Генрих принял его в присутствии Уолси, сказал:

— У меня сообщение лишь для ушей Вашего Величества. Уолси с достоинством удалился, зная, что король немедленно передаст известие ему, и уже представляя, о чем идет речь.

Когда они остались одни, посланник сказал Генриху:

— Ваше Величество, у меня для вас сообщение от моего господина, короля Франции. Он хочет предупредить вас, что король Фердинанд возобновил перемирие, заключенное им с Францией, и что вместе с ним император Максимилиан.

— Не может быть! — воскликнул Генрих.— Должно быть, это неправда.

— Ваше Величество скоро услышит этому подтверждение,— сказал посланник.— Но, желая вас подготовить и показать вам свое желание быть вам другом, мой господин решил сообщить вам об этом, как только было подписано перемирие.

На висках у Генриха вздулись вены, лицо его побагровело, и он закричал:

— Изменники! Клянусь честью, я за это отомщу. Вот уж действительно мои друзья! Оба подлые предатели. Они пожалеют, если то, что вы говорите, правда. Но если это ложь... то тогда пожалеете вы.

— Я говорю правду, Ваше Величество.

— Клянусь честью! — вскричал Генрих и широкими шагами вышел из своих покоев; стремительно ворвавшись в кабинет Уолси, он сообщил ему новость.

Уолси, который уже был к этому готов, воспринял новость довольно спокойно.

— Что теперь? — потребовал Генрих.

— Теперь нам известно, что представляют собой наши ложные друзья.

— Это не поможет нам завоевать Францию.

— Ваше Величество несомненно решит, что этот план следует на некоторое время отложить.

Глаза короля загорелись гневом, и в эти минуты он был похож на раздраженного мальчишку, которого лишили желанной игрушки.

— Ваше Величество, что еще сообщил посланник?

— Что еще? Разве этого недостаточно?

— Действительно, достаточно, сир. Но мне подумалось, что, быть может, король Франции, проявив таким образом свою дружбу, хочет оказать нам и другие знаки.

Генрих, по-видимому, был в замешательстве.

— Не могли бы вы, Ваше Величество, призвать посланника обратно? Может быть, несколько деликатных вопросов, заданных Вашим Величеством с вашим обычным искусством, помогут как-то прояснить, что на уме у короля Франции.

— Что такое вы говорите? Вы считаете для меня возможным стать союзником короля Франции!

— Ваше Величество, другие европейские державы доказали, что они вам не друзья.

— Ей-богу, это так.

— И Ваше Величество, знаю, теперь говорит себе, что нисколько не вредно выслушать то, что может сообщить этот француз.

— Пошлите за ним,— прорычал Генрих. Вскоре посланник стоял перед ними. Уолси сказал:

— Ваше Величество желает, чтобы я поговорил о тех вопросах, что вы мне разъяснили?

— Говорите,— сказал Генрих.

— Как представляется, поводом для этого сообщения послужило чувство дружбы, которое испытывает король Франции к своему английскому собрату.

— Таково желание моего господина, Ваше Величество, ваше превосходительство.

— А как будет проявлена эта дружба?

— Путем заключения мира с англичанами, которые будут его друзьями, и создания союза, что внушит страх тем, кто так явно продемонстрировал свою враждебность к нашим двум странам. В доказательство своих добрых намерений, говорит он, он был бы счастлив, если бы между Францией и Англией был заключен брачный союз. Как вы знаете, Ваше Величество, ваше превосходительство, у короля нет супруги. Он все еще в брачном возрасте. Теперь брак принцессы Марии с вероломным Габсбургом, несомненно, не может состояться. Король Франции был бы счастлив объявить принцессу своей невестой.

Уолси затаил дыхание. Король был поражен. Это был поворот кругом. Но его мучило вероломство Фердинанда и Максимилиана; разве такой союз, такой брак не стали бы самой лучшей местью? Тогда Франция и Англия были бы против Австрии и Испании. Теперь Генриху стало ясно, что эти два коварных старика хотели заставить его воевать с Францией, пока займутся Италией, тем самым, расширяя владения своих внуков.