Мадонна Семи Холмов - Холт Виктория

В сундуках ее лежали платья, специально подготовленные к визиту в Ватикан, и одно, особое платье, в котором она выглядела очень и очень соблазнительно: оно предназначалось специально для Папы. Потому что, как она подозревала, ее ждет серьезное соперничество с золовкой, дочерью Папы – Лукрецией.

Рим был охвачен волнением, и даже по ночам толпа на улицах не редела. Все ждали въезда в Вечный город папского младшего сына с его супругой: публика знала, что Папа – большой мастер устраивать празднества, и предвкушала веселье.

Папа тоже пребывал в приятном волнении. Замечали, что он стал несколько рассеянным в том, что касалось его папских обязанностей, но зато подготовке встречи с невесткой он уделял огромное внимание.

Чезаре также ждал этой встречи, хотя и не столь откровенно, как отец, демонстрировал свои чувства.

А во дворце Санта Мария дель Портико ожидала встречи с супругой своего брата Лукреция: она, напротив, побаивалась того, что уже слышала об этой особе.

Говорят, Санча – красавица. Лукреция часами изучала себя в зеркале: по-прежнему ли сверкают золотом ее волосы? Как жалко, что рядом нет Джулии: она вышла из фавора и теперь редко бывала в Ватикане и во дворце Санта Мария. Джулия ее бы успокоила! И Лукреция с легким удивлением поняла, что ее злят бесконечные разговоры отца и Чезаре о мадонне Санче.

«Самая красивая женщина Италии!» Сколько ж можно об этом твердить? «Стоит мужчине взглянуть на нее – и он уже у ее ног. Настоящая колдунья!»

Теперь Лукреция стала лучше разбираться в себе. Она понимала, что завидует Санче, ревнует к ней: ведь она сама хотела бы считаться самой красивой женщиной Италии, она сама хотела бы, чтобы мужчины превращались в ее рабов, она сама хотела бы, чтобы ее считали колдуньей.

И она терзалась ревностью… Она ревновала Чезаре и отца к этой женщине.

И вот настал долгожданный день: вскорости Санча Арагонская появится на Аппиевой дороге. Вскорости Лукреции предстоит убедиться, насколько справедливы слухи.

Она чувствовала себя ужасно. Ей вовсе не хотелось выезжать навстречу жене брата, но отец настаивал:

– Но, дорогая моя, ты должна встретить ее! Ты должна оказать своей сестре должное уважение. А какое это будет чудесное зрелище: вы с нею рядом, и твои прелестные служанки бок о бок с ее прислужницами! Да вы с нею, несомненно, затмите собой всех женщин Италии!

– Да, я слыхала, что она – красавица. Так не буду ли я выглядеть рядом с нею дурнушкой?

Папа ущипнул ее за щечку:

– Это невозможно, невозможно!

Но она видела, как сверкают его глаза, и, вспомнив, какие взгляды ее отец когда-то бросал на Джулию, понимала, что мысли его сейчас заняты Санчей, а не дочерью.

Лукреции хотелось топнуть ногой и крикнуть: «Ну раз ты так жаждешь встречи с нею, вот и поезжай сам!» Но Лукреция есть Лукреция: она склонила голову и сдержалась.

И теперь она готовилась к неизбежному.

На нее надели зеленое, расшитое золотом платье, и среди столпившихся в комнате женщин пробежал шепоток восхищения.

– О, мадонна, вы никогда еще не были столь хороши! – говорили женщины.

– Да, да, – кивнула она. – Здесь, в моих собственных апартаментах, рядом с вами, одетыми вовсе не с такой роскошью. Но как я буду выглядеть у Латеранских ворот? А если она одета еще роскошнее? Как я буду выглядеть рядом с женщиной, о которой говорят, что она самая красивая в Италии, а значит, и во всем мире?

– Да быть такого не может, мадонна! Самая красивая женщина в мире – вы!

И она, как всегда, позволила себе поверить в комплименты: действительно, зеленое с золотом платье очень ей к лицу, а головной убор с перьями, подчеркивающий золото ее волос, очень ее красит! И верно: ни у кого, кроме Джулии, нет таких чудесных волос, а Джулия больше не в фаворе.

Свиту свою она также выбирала с большим тщанием. Двенадцать великолепно одетых девушек, блиставших, однако, не красотою лица, а красотою нарядов. И пажи в красных с золотом ливреях.

Лукреция отправлялась не на встречу с невесткой: она собиралась встречать соперницу. Она прекрасно понимала, что, произнося заученные слова приветствия, она будет думать совершенно о другом. «Превосходит ли она меня красотою? Отдадут ли мой отец и Чезаре все свое внимание этой особе и не забудут ли меня?»

На залитой майским солнцем площади собрались все кардиналы – их наряды сверкали, здесь же присутствовали послы при папском дворе, стояли навытяжку роскошно одетые стражники.