Алая роза Анжу - Холт Виктория

Тем временем приближалось Рождество. Болезнь короля продолжалась уже более года. За месяцы, проведенные в Ковентри, перемен к лучшему почти не было. Огромное утешение Маргарите доставлял Вильям Хейтли, которому она была бесконечно благодарна – и за Генриха, и за себя. В минуты отчаяния врач успокаивал ее, вселял в нее новую надежду. Если же в состоянии Генриха происходили какие-то изменения, оба – и королева, и лекарь – затаив дыхание, наблюдали за больным.

– Иногда мне кажется, что вы излечиваете не только короля, но и меня, – говорила медику Маргарита.

А за несколько дней перед Рождеством произошло чудо. Маргарита, как обычно, вошла утром в опочивальню короля, и вдруг Генрих, улыбнувшись, протянул ей руку и сказал:

– Маргарита.

Королева рухнула на колени и закрыла лицо руками. Она испугалась, что спит, что все это ей привиделось.

Однако в следующий миг ее волос коснулась рука Генриха.

– Маргарита, – повторил он. – Моя королева.

Молодая женщина подняла лицо, но ничего не увидела – слезы застилали ей глаза.

Еле слышно она промолвила:

– Генрих… Генрих, теперь вы поправитесь.

И тут все ее чувства прорвались мощной волной. Она бросилась вон из опочивальни, рухнула в своей комнате на кровать и разрыдалась – впервые за все эти месяцы.

* * *

Маргарита отправилась к Вильяму Хейтли, чтобы посоветоваться.

– Я все знаю, – сказал врач. – Я видел короля.

– Он выздоровел! К нему вернулся рассудок!

– Миледи, давайте не будем торопиться. Рассудок короля еще не окреп – слишком уж долго он дремал.

– Вы правы. Нужно проявлять осторожность. А как быть с ребенком? Ведь Генрих его еще не видел.

– С этим тоже лучше подождать. Его величество сейчас как бы пробуждается после долгого сна. Не будем его подгонять – это может принести вред. Ни в коем случае нельзя короля расстраивать.

– Но увидев сына, Генрих придет в восторг.

– Верно, однако в следующий миг вспомнит, что принц – наследник престола. Мне кажется, еще рано напоминать его величеству о долге монарха.

Маргарита не стала спорить.

– Во всяком случае, – продолжил лекарь, – давайте подождем несколько дней. Посмотрим, как будет идти выздоровление.

И они стали ждать. Маргарита почти все время сидела с мужем. Он мало разговаривал и много спал. Всякий раз, когда Генрих погружался в глубокий сон, Маргарита боялась, что он снова впадет в беспробудное забытье.

Но этого не происходило, и королю с каждым днем становилось лучше.

На Рождество он сказал:

– Я привык в этот праздник посылать дары в храм Святого Эдуарда Исповедника.

– Да, я знаю, что вы всегда почитали этого монарха за образец, – ответила Маргарита. – Вы не раз говорили, что хотели бы быть похожим на него, а не на других своих предков, покрывших себя воинской славой.

– Я и теперь так думаю. И еще я должен послать подношение в храм Святого Фомы, в Кентербери.

– Ваши повеления будут исполнены, я сама прослежу за этим.

Король взял ее руку и поцеловал.

Рождество отметили тихо, по-семейному, но в душе Маргариты крепла надежда. Долгие месяцы отчаяния остались в прошлом.

Наконец, она и Вильям Хейтли решили, что пора показать Генриху сына.

Маленького принца принесли в спальню короля, и Маргарита сказала:

– Генрих, вот наш сын.

Король взглянул на младенца, потом на жену, и па-мять его окончательно прояснилась. Ведь Маргарита была беременна перед тем, как он погрузился в сон! Как давно это было. Ведь ребенку на вид не меньше года.

– Наш сын, наш принц, – изумленно прошептал король.

– Да, любимый, – кивнула Маргарита, с трудом сдерживая слезы.

– Как вы его назвали?

– Эдуард. Я подумала, что это хорошее имя, народу оно должно понравиться.

– Мне оно нравится.

Король молитвенно сложил руки и зашевелил губами.

Малютка смотрел на отца нерешительно, словно сам не мог понять, нравится ему этот человек или нет. Затем Эдуард обернулся к матери и уже собрался было заплакать, но тут его внимание привлекло жемчужное ожерелье, свисавшее с ее шеи. Принц схватился ручонкой за ожерелье и тут же забыл, что за секунду до этого намеревался устроить рев.

Затем Маргарита и Генрих долго сидели вместе, он рассказывал ей, что совершенно ничего не помнит. Он ничего не видел и не слышал в течение всех этих месяцев.

– Я все время была рядом с вами, – сказала Маргарита. – Я сама была вашей сиделкой, никому другому не доверяла.