Изгнанник - Бенцони Жюльетта

– О-ля-ля! Любезная! Еще рано служить панихиду! Он ведь пока еще дышит… Лучше помогите мне положить его на кровать…

В это время Феликс распряг одну из лошадей, сел на нее верхом и поскакал во весь опор в направлении фермы в То, что была расположена недалеко, примерно в четверти лье езды!.

Полчаса спустя доктор Аннеброн уже был у постели больного. Отбросив в сторону стыдливость, с чисто романским самоотречением мадемуазель Пуэншеваль помогала бальи раздевать Тремэна, одежды которого теперь годились разве что для камина, и надевала на него рубашку своего хозяина. Сперва они вдвоем хотели помыть несчастного, но бальи велел отказаться от этой процедуры, когда Гийом в плену усилившейся лихорадки начал бредить, к тому же приступы кашля все еще мучили его.

Время, затраченное доктором на обследование Гийома, показалось Феликсу де Варанвилю вечностью. С тех пор как Аннеброн вошел в комнату, он не произнес ни слова, ограничившись приветственным кивком в сторону бальи.

– Ну как? – спросил Феликс, когда тот поднял на него озабоченный взгляд.

Доктор пожал плечами и тяжело вздохнул:

– Пока я могу вам сказать одно: слишком много времени упущено! Но мне хочется думать, что надежда пока есть…

– Вы ведь спасете его, не правда ли?

– Откровенно говоря, я ничего не знаю. Единственное, на что я надеюсь, так это на то, что у него остались еще силы Для борьбы…

– Против чего? – спросил Сэн-Совер. – Что у него?– У него тяжелое воспаление легких, осложненное малярией, которую он подхватил, вдыхая воздух этих гнилых болот. Не говорю уж о его ногах! На левом колене образовалась опухоль, которая мне не нравятся, и ее нужно обследовать повнимательнее. А еще… Впрочем, ладно, там дальше будет видно, если…

Он не закончил фразу, которую ни один из присутствующих и не хотел услышать до конца, в страхе перед зловещими словами. Сейчас же бальи, желая прервать наступившую тишину, предложил свои услуги, чтобы дежурить у постели больного. Но доктор, поблагодарив его с грустной улыбкой, отказал:

– Вы уж извините меня, но я предпочитаю того, кто хорошо знает это дело. Если месье Варанвиль не откажет в любезности в привезет сюда мадемуазель Леусуа, я буду ему очень признателен. А вам, месье, предстоит трудная миссия в Тринадцати Ветрах. Мадам Тремэн должна быть предупреждена обо всем, но я бы предпочел, чтобы ничего не говорили малышке Элизабет…

– Она сейчас у нас и там останется! – резко сказал Феликс. – Ведь это именно из-за нее Тремэн, ненадолго придя в себя по дороге, захотел ехать к вам. Он не захотев, чтобы она видела его… под этим предлогом.

Доктор кивнул в знак согласия. Затем, чтобы показать, что намерен немедленно взяться за работу, разделся, засучил рукава у рубашки и крикнул своей помощнице, чтобы она принесла большую кювету с водой и подготовила соседнюю комнату для доброй старушки, которая приедет выхаживать больного, устроившись у его изголовья, – в этом он ни секунды не сомневался.

Другие двое поняли, что пора и им приниматься за дело и отправились выполнять то, что было им поручено. Чтобы дать себе время все обдумать, бальи предпочел дойти до Ла Пернеля пешком, в то время как Варанвиль в карете поехал за мадемуазель Леусуа, но в тот момент, когда они прощались перед дорогой, открылось окно на первом этаже и доктор Аннеброн, наполовину высунувшись оттуда, крикнул:

– Передайте мадам Тремэн, что я не хочу ее здесь видеть до тех пор, пока сам не попрошу ее об этом. Женские слезы пока еще никого не возвращали с того света. Скорее наоборот…

Он не стал добавлять, что чаще всего, когда он видит женщину, плачущую от своих тайных мыслей, он сам делается больным… В ответ на его просьбу бальи только скривился:

– То, что я собираюсь ей сказать, достаточно сложно. Может так случиться, что она… неправильно поймет…

– Мне это безразлично! Но тут она не нужна!

Окно захлопнулось с такой силой, что задрожали стекла.

– Во всяком случае, – вздохнул старый моряк, – вполне возможно, что она и сама этого не захочет.

– Какая жуткая история! – вздохнул Феликс. – Когда я вернулся и жена рассказала мне, что Агнес выгнала своего мужа из дома, я не поверил своим ушам! Она не имела никакого права так поступать…

– Я знаю, и тем не менее примите во внимание то, что ее гордость была ущемлена в большей степени, чем сердце…

– Можете быть уверены, что я принимаю это во внимание и не стремлюсь оправдать Гийома. Он не должен был жениться, раз уж был так верен своей юношеской любви!