Розамунда, любовница короля - Смолл Бертрис

Они сидели вдвоем в зале. На дворе завывал ветер, в очаге весело плясал огонь. Два ирландских терьера, гончая и гладкошерстный черный с рыжим терьер растянулись у их стульев. Толстый кот намывался у огня, готовясь ко сну.

– Интересно, Мег так же счастлива? – протянула Розамунда.

– Она королева. Боюсь, у королев мало времени для счастья. Мешают другие обязанности. Зато у нее есть прекрасные наряды, ослепительные драгоценности и, если сплетни не врут, похотливый муж, чтобы ублажать ее в постели. И раз она хочет, чтобы эти удовольствия продолжались и дальше, нужно всего-навсего произвести на свет наследника для Шотландии. Если учесть успехи ее матери в этой области, думаю, ей это удастся.

– Да вы циник, милорд, – рассмеялась Розамунда. – Не ожидала от вас.

– Предпочитаю считать себя реалистом, – улыбнулся он. – Я вырос при дворе Тюдоров, любимая, и хорошо их знаю. Думаю, они пришли бы в ужас, поняв, как много известно о них простым слугам.

Настал март, и снег на холмах начал таять под ветрами, дующими с юга и запада. Земля вновь зазеленела, и овцы с ягнятами мирно паслись на траве. Небо то голубело, то затягивалось дождевыми тучами. Но весна все же вступила в свои права. Прошла Пасха. Время родов приближалось.

– Я больше, чем овцематка, у которой в чреве двойня, – ворчала Розамунда. – Даже ног своих не вижу, только чувствую, что они распухли, как колбасы.

– Если наша благословенная Богородица смогла отважно выносить дитя, – с невинным видом заметил отец Мата, – то и вы сумеете.

Розамунда гневно уставилась на молодого священника.

– Только мужчина способен говорить подобные глупости, святой отец! Если сами не носили в себе новую жизнь и не видели, как ваши груди и живот раздуваются на глазах, значит, понятия не имеете, что испытывала наша благословенная Мать, как, впрочем, и любая другая женщина в подобных обстоятельствах!

При виде сконфуженной физиономии священника Оуэн разразился смехом.

– Ну откуда служителю Божию знать о подобных вещах? Он ведь не муж и не отец! Не смущайтесь, отец Мата, женщины в таком положении, как я обнаружил, чрезвычайно раздражительны.

– Розамунда, прекрати, – мягко попеняла Мейбл. – Ну сама пойми, в чем он виноват?

– В таком случае нечего повторять всякие банальности, хотя бы и церковные, – буркнула Розамунда, поднимаясь из-за стола. Недоуменная гримаса мелькнула на ее лице. Она застыла в неестественной позе и тихо ахнула. Заметив это, Мейбл поспешно спросила:

– Ребенок?

– Вроде бы ничего не болит, – медленно выговорила Розамунда, – но из меня неожиданно полилась вода, хотя это точно не моча. Что могло случиться?

Она ошеломленно смотрела на камеристку.

– Бывает, что роды начинаются схватками, иногда же просто отходят воды, – спокойно пояснила Мейбл. – Малыш решил появиться на свет. Значит, его время пришло, девочка. Походи по залу, пока мы установим у огня родильный стул. Сэр Оуэн, вы и Эдмунд знаете, что делать. Что же до вас, мой благочестивый отец, молитвы бы нам не помешали.

Розамунда принялась кружить по залу. Нежданное возбуждение охватило ее. Она станет матерью. К утру на ее руках будет лежать сын! Наследник Фрайарсгейта! Поскорее выходи из материнского чрева, маленький Хью! Да! Пусть он зовется Хью в честь Хью Кэбота, Эдвардом в память о потерянном брате и Гаем, как отец, которого она едва помнит. Хью Эдвард Гай Мередит, следующий хозяин Фрайарсгейта!

И тут первая схватка скрутила ее.;

Розамунда остановилась и вскрикнула. Волна боли захлестнула ее и быстро откатилась.

– Продолжай ходить, – наставляла Мейбл.

У очага на соломенной подстилке установили родильный стул. На огне кипел котелок с водой. Небольшой стол был завален полотняными тряпками. На другом столе стояли медный кувшин и маленький флакончик с маслом. Не забыты были и колыбель со свивальниками.

– А теперь убирайтесь отсюда, – велела мужчинам Мейбл.

– Оуэн должен остаться! – заплакала Розамунда, пока остальные потянулись к выходу.

– Роды – женская работа, – возразила Мейбл.

– Я останусь, – тихо вставил Оуэн, и Мейбл кивнула.

Розамунда ходила по залу, пока ноги не подкосились и она больше не могла стоять. Оуэн подхватил ее, не дав упасть, понес к стулу и усадил. Розамунда судорожно сжала крепкие деревянные подлокотники. Промежутки между схватками становились все короче, и ей казалось, что муки никогда не кончатся.