Любовь навеки - Райс Патриция

Александра засмеялась, решив, что гость несет несусветную чушь, однако Пенелопа даже не улыбнулась, чувствуя, что в его словах кроется какой-то тайный смысл.

– Надеюсь, что у этих леди хватит ума не поддаваться ничьим чарам, – многозначительно промолвил Грэм и, задумчиво посмотрев на жену, спросил: – Вы страдаете от недостатка внимания с моей стороны, дорогая?

– Вовсе нет, – невозмутимо ответила Пенелопа. – Иногда мне даже нравится, что вы не носитесь со мной как с писаной торбой!

И с этими словами Пенелопа, стегнув лошадь, поскакала по направлению к усадьбе, Александра поспешила за ней. Мужчины в недоумении переглянулись, поскольку ни один из них не понял, что означала фраза, брошенная виконтессой. Уголки губ Гая дрогнули. Грэм тоже сдержанно улыбнулся. Однако, не сдержавшись, оба приятеля разразились смехом.

– Тебе повезло с женой, олух царя небесного! У нее всегда есть собственное мнение, – заявил Гай. И всадники, пришпорив коней, поскакали вслед за женщинами.

– И всегда довольно неожиданное, – добавил Грэм.

Гай искоса посмотрел на друга. Когда Грэм сидел в седле, он казался человеком, пышущим здоровьем. Виконт легко, с беспечной непринужденностью управлялся со своим горячим, норовистым конем, держа поводья одной рукой. При движении жакет от старого костюма для верховой езды натягивался на его широких плечах и мощной груди, грозя лопнуть. Сильные ноги сжимали бока лошади, и было незаметно, что одна из них не гнется в колене. Гай нахмурился. Грэм казался ему более сильным и здоровым, чем до произошедшего с ним несчастного случая, лишь безобразные шрамы напоминали о трагедии.

– А нога тебя не беспокоит, когда ты ездишь верхом? – спросил Гай, делая вид, что заботится о самочувствии друга.

– Не считай меня стариком. Не забывай, у меня молодая жена! – промолвил Грэм, ловко избежав неприятной темы разговора.

Он не сводил глаз с хрупкой фигуры жены, скакавшей впереди. Тонкий шарфик, которым она прикрывала слишком глубокий вырез платья, развязался, и Грэм, подстегивая жеребца, старался не думать о том, как будет выглядеть Пенелопа, когда он наконец догонит ее.

– Было бы хорошо, если бы ты сам не забывал об этом, – крикнул на скаку Гай, продолжая разговор. – Когда ты собираешься отвезти ее к, Риардонам?

Грэм нахмурился:

– А кто попросил тебя выяснить это?

– Не Артур. Он такой же необщительный, как ты в последние годы. Он сильно нервничает и стал очень раздражительным, а ведь он моложе нас с тобой, Грэм. Может быть, ты все же поговоришь с ним, выслушаешь его объяснения?

– Слова не воскресят мертвых. Не вмешивайся в это дело, Гамильтон. Я отвезу Пенелопу к Риардонам, если она захочет навестить их. Не проси меня о большем!

Обрадовавшись, что Грэм наконец-то пошел на уступки, Гай решил попытаться развить свой успех.

– Артур сказал, – продолжал он, – что не причастен к тому, что случилось со мной. И я ему верю. Он был тогда глупым щенком, и Девер использовал его как мальчика на побегушках. Вина лежит на нас, более старших: это мы позволили ублюдкам зайти слишком далеко.

– Говори за себя, – резко сказал Грэм и, хлестнув коня, ускакал далеко вперед, почти скрывшись в облаке пыли.

Пенелопа увидела, что Грэм догнал ее, и, проследив за его устремленным на нее взглядом, вспыхнула от смущения. Она не была искусной наездницей и не могла скакать, бросив поводья, но все же попыталась снова завязать шарфик на груди.

– Мне нравятся леди, которые не боятся казаться женственными, – сказал Грэм, попридержав своего нетерпеливого жеребца.

Пенелопа не знала, что ему ответить. Она не умела флиртовать и отвечать на комплименты, и изумилась, услышав такие слова из уст своего мужа. Подобную фразу мог произнести скорее Чедуэлл, чем Грэм.

– Казаться женственной – это одно, а выставлять напоказ свои прелести – совсем другое, – сухо сказала она.

– Возможно, вы правы, – промолвил Грэм, и Пенелопа поймала на себе его восхищенный взгляд. – Я чувствовал бы себя намного спокойнее, если бы вы отправились на прогулку с Гамильтоном, закутавшись с головы до ног в бархат.

Услышав это от человека, который советовал ей как можно скорее завести себе любовника, Пенелопа едва не лишилась дара речи. Грэм, должно быть, заметил ее замешательство. Может быть, виконт начал пробуждаться от чар, которые наложила на него злая колдунья? Может быть, чудовища превращаются в прекрасных принцев не в одночасье, а постепенно?