Черная пантера - Картленд Барбара

— Закрой глаза, Лин. Постарайся заснуть. Мне не хотелось говорить, поэтому я слабо улыбнулась и закрыла глаза, хотя знала, что заснуть не смогу.

Прошел почти час, когда раздался резкий звонок телефона, заставивший нас вздрогнуть. Филипп подошел к столу и взял трубку.

— Да, говорит сэр Филипп Чедлей. Спасибо, что сообщили мне. Леди Батли приехала? Отправилась домой? Большое спасибо. Я заеду утром. Спокойной ночи. Я поднялась с дивана.

— Она умерла, — мои слова прозвучали скорее как утверждение, а не как вопрос.

— Она тихо скончалась двадцать минут назад, — ответил он. — Вскоре после нашего ухода она впала в бессознательное состояние. Ее мать не успела к ней.

— Я рада. — Сообразив, что Филипп не понял меня, я добавила:

— Рада, что именно ты оказался последним, кого она видела. Она любила тебя, Филипп.

— Я знаю, — проговорил он. — Все это было безнадежно. Что я мог сделать?

— Я уверена, что здесь нет твоей вины, — сказала я. — Родственники Элизабет из кожи лезли, чтобы подыскать ей хорошую партию, а ты был добр к ней. Она все рассказала мне, она ни в чем не винила тебя. Она просто любила тебя. — Мой голос дрогнул.

Филипп обнял меня за плечи.

— Постарайся не быть такой несчастной, Лин, — попросил он.

— Я не несчастна, — ответила я. — Думаю, Элизабет не будет сожалеть о том, что оставила в этом мире. Просто… о, я не знаю… это ужасно бессмысленно — любить, страдать и вот так умереть, без всякой причины.

— А разве у других жизнь складывается иначе? — спросил он.

— Возможно, ты прав, — проговорила я, а потом задала тот самый вопрос, который уже один раз задавала сегодня:

— Ты веришь в существование жизни после смерти?

Он отпустил меня и опустился в низкое кресло, которое стояло возле камина.

— Не знаю, — ответил он.

Я села на коврик у его ног и подняла на него глаза.

— Почему нам ничего неизвестно? — спросила я. — Почему у других, вроде матери-настоятельницы, есть твердая вера, абсолютное понимание этого вопроса, а мы с тобой теряемся в сомнениях?

— Я отдал бы полжизни за то, чтобы быть столь же уверенным, — проговорил Филипп, причем в его голосе слышалось страдание.

— Почему? — почти неслышно промолвила я. Я боялась спрашивать, я боялась, что он отвернется от меня, и все же я с некоей странной для самой себя ясностью сознавала, что момент настал — момент, когда Филипп решится заговорить со мной и рассказать правду о себе.

— Почему? — переспросил он. — Потому, что будь я уверен в этом, я был бы спокоен. Я нашел бы умиротворение и освободился бы от пытки, которая мучает меня со дня ее смерти.

— Элизабет не боялась смерти, — мягко проговорила я.

— Я знаю, — сказал он. — Но Надя боялась. Она кричала, Лин, а я так и не смог забыть этот крик.

— Почему она так поступила? — прошептала я.

— Не имею ни малейшего представления. Если бы я знал, если бы она вернулась и рассказала, почему! Неужели ты думаешь, что я не мучился этим вопросом — днем и ночью, год за годом я спрашивал себя, почему? Ведь мы не ссорились, я решил, что она поддразнивает меня. Я думал, что она хочет испытать мои чувства, что в следующую минуту она улыбнется и мы окажемся в объятиях друг друга. Временами у нее бывала депрессия — а какой художник защищен от подобных состояний? Но эти явления были преходящими — маленькое облачко на лазурном небосклоне счастья. Я слишком сильно любил ее, чтобы не верить ее словам. Теперь же я понимаю, как быстро она могла перейти от слез к смеху. В тот вечер я был нежен с ней, я не сказал ничего такого, что она могла бы как-то не правильно истолковать. И вдруг она, прямо у меня на глазах, перекидывается через парапет — и кричит.

— Должно быть, у нее была причина, — настаивала я. — Обязательно.

— Но какая? — спросил Филипп. — Самой очевидной причиной могло бы быть, естественно, замужество, но мы так часто обсуждали этот вопрос. Именно она сказала, что мы не можем пожениться. Я как сейчас слышу ее голос:» Филипп, у тебя большое будущее, и я горжусь этим. Я хочу, чтобы ты преуспел, меня вполне удовлетворит стоять в тени твоего трона, быть на втором плане «. В тот последний вечер, когда она пришла ко мне, она опять заговорила о замужестве. Я решил, что она шутит. Клянусь тебе, Лин, я думал, что она дурачится? Я сказал ей, что должен ненадолго уехать и что я не могу взять ее с собой. И во время нашего спора, во время нашего разговора, который, как мне казалось, был полушутливым, она упала.