Леди туманов - Мартин Дебора

Но на самом деле вопрос совсем в другом, попытался убедить он себя.

— Да, я выказал ей недоверие. И повел себя как ревнивый осел, чем испугал ее. Но есть огромная разница между тем, что случилось тогда, и происшедшим между нами. Генриетта, в отличие от тебя, не давала мне повода не доверять ей.

Кэтрин ничего не ответила. Отвернувшись, она, сжав губы, молча смотрела на дорогу. Только после долгой паузы она наконец спросила:

— А что ты собираешься делать, если мистер Куинли уедет раньше, чем мы успеем догнать его?

— Не дай Бог, если это случится, — нахмурился Эван, поскольку не представлял, как выдержит долгое путешествие в Лондон на пару с Кэтрин.

— Ты и в самом деле потребуешь, чтобы я поехала в Лондон, только бы утолить свою жажду мести?

— Это жажда правды, — мрачно ответил Эван. — И единственный способ добыть ее — это изложить все Куинли и посмотреть, поверит ли он тебе.

— Или, напротив, возложит на меня вину за все. — Она помолчала, и Эван чувствовал, как напряглась ее спина. — А если… если он точно так же, как и ты, решит, что я виновата? Тогда меня повесят…

Снова прозвучало то же самое страшное слово. И Кэтрин проговорила его тем тоном, который сразу выбил его из равновесия. Она добилась желаемого. Стараясь говорить твердым голосом, Эван ответил:

— Тебе не о чем беспокоиться, если ты ни в чем не виновата.

Кэтрин положила ему на грудь свою маленькую ручку.

— И ты считаешь, будто можно довериться правосудию, которое будут вершить англичане? Англичане, которые заведомо считают всех валлийцев поголовно ворами и преступниками?

Эван снова бросил на нее взгляд. Она смотрела на него своими темно-голубыми глазами, глубина которых могла сравниться разве только с глубиной озера Ллин Фэн-Фах. И выражение страха в них вызвало ответный страх в душе Эвана.

Да, тут Кэтрин, несомненно, права. Он как-то прежде об этом не подумал. Английское правосудие достаточно жестоко и безжалостно даже по отношению к своим соотечественникам. Но когда речь шла о валлийцах, ирландцах или шотландцах, то для их осуждения хватало и ничтожно малой горстки улик.

— А если ты ошибаешься? — прошептала Кэтрин. — Если все произошло именно так, как я рассказала? Когда ты передашь меня в руки Куинли, то ничего уже нельзя будет исправить. Даже если не найдется ни свидетелей, ни доказательств, что я участвовала в этом деле, — судьи подпишут приговор без промедления. Проще всего обвинить во всем валлийскую ведьму. Почему бы не избавить землю еще от одной представительницы нашего племени?

И сейчас же глазам Эвана представилась страшная картина: беспощадный палач затягивает петлю на шее Кэтрин. Господи! Если ее повесят, он этого не вынесет! Эван силился вспомнить, как выглядел распростертый в луже крови Юстин, но вместо того ему виделось другое: Кэтрин, стоящая на эшафоте. Нервно передернув плечами, Эван пробормотал проклятие. Кэтрин поставила своей целью вывести его из себя. И ей удалось загнать его в ловушку.

— К чему вести пустые разговоры о виселицах? Все, что мы должны сделать, — это представить новые сведения мистеру Куинли. Он производит впечатление вполне разумного человека. И способен отличить правду от лжи.

— Не представляю, каким образом. Если даже ты заранее осудил меня — только на том основании, что я однажды солгала из желания защитить себя.

От ее полных спокойствия слов на Эвана словно повеяло могильным холодом. А вдруг он и в самом деле ошибается? Не погорячился ли он? Может, и вправду Кэтрин солгала только из боязни? Что, если вся ее вина заключается лишь в нежелании сказать всю правду до конца?

Слова «а что, если» продолжали крутиться у него в голове, пока Эван покрепче не схватился за поводья. Нельзя позволять себе думать об этих вещах — иначе недолго и впрямь сойти с ума.

Надо обратиться к тому, что всегда и неизменно помогало ему, даже в детстве. Литература. Надо постараться вспомнить что-нибудь из Шекспира, подумал Эван. Хотя бы из того же «Отелло». Нет, это история об обманутом доверии. Кроме того, Шекспир будоражит чувства, а Эвану необходимо вернуть ясность и трезвость ума, способность логически мыслить.

Наверное, больше подойдет Тацит. Его ритмичные строки вполне ложатся на ровную поступь лошади.

И, преследуемый запахом сирени, Эван начал декламировать про себя… «Etiem sapientibus cupido gloriae…»

После отьезда Кэтрин и мистера Ньюкома Анни принялась ходить по комнате из угла в угол, изредка всплескивая, руками. Ну кто бы мог предположить, что мистер Ньюком окажется таким оборотнем? Неужели он нарочно делал вид, будто бы Кэтрин ему приглянулась?!