Графиня тьмы - Бенцони Жюльетта

В Конституции был еще один интересный пункт: голосование должно было быть тайным, а не открытым, в полный голос, как раньше, и это позволяло свободно голосовать против. К тому же избираться должны были не только депутаты, но и судьи, представители департаментских и муниципальных ассамблей, и даже функционеры. Предоставлялся поистине широкий спектр свобод, хотя уже следующие пункты несколько их ограничивали. Эти замечательные выборы, по мысли законодателей, должны были происходить в два этапа: на первом этапе каждый гражданин имел право избирать, но только лишь «главных выборщиков», к тому же из числа элиты, — то есть людей с достатком, богатых, выходцев из крупной буржуазии. Их число было невелико — около двадцати тысяч, не больше, на всю Францию. Фактически они и только они должны были выбирать верховных правителей. Вот вам и всенародное голосование!

Из этих видных деятелей надлежало создать две палаты: Совет пятисот и Совет старейшин, численностью вдвое меньше прежних. Исполнительная же власть должна была обеспечиваться пятью избранными депутатами — директорами, которые в свою очередь назначали министров. Но эти пять марионеток не могли распоряжаться общественными фондами и предлагать законы. И в довершение всего Конвент, в качестве крайней меры предосторожности, проголосовал за Декрет о двух третях, провозглашавший, что

из каждых семиста пятидесяти избранников пятьсот, то есть две трети, должны избираться из числа окончивших срок депутатов Конвента. Чтобы подсластить пилюлю и замаскировать такое злоупотребление властью, решено было, что этот декрет должен быть ратифицирован всей нацией посредством двойного плебисцита, назначенного на 1 вандемьера четвертого года, то есть на 23 сентября 1795 года. Неудивительно, что при таком положении дел сатирик Питу разошелся вовсю, пробуя на зуб каждое постановление, а зуб у него был исключительно острый.

Как-то утром, прислонившись к стене дома в нескольких шагах от «Рыцаря в латах», он во весь голос распевал о благе монархии и вреде революций. Народу вокруг было много, и ассигнации сыпались, как осенние листья, но вдруг Питу заметил в толпе знакомую фигуру. Фигура незаметно подавала ему какие-то знаки. Допев, он извинился перед публикой и удалился под руку с «фигурой» в кабаре.

— После таких упражнений вас, верно, мучает жажда, милейший Питу? — Батц хлопнул в ладоши, призывая служанку. — Однако поздравляю: у вас большой талант.

— Вам понравилось?

— Как это может не понравиться? Но не слишком ли вы рискуете? Сколько раз в этом году вы уже сидели в тюрьме?

— Два.

— Ох, не миновать и третьего… разве что все вокруг так быстро переменится и вы вдруг сделаетесь пророком… или героем…

— А как по-вашему, будут перемены?

— Это зависит от воли людей. Нет необходимости напоминать вам, что плебисцит назначен на завтра: первое вандемьера четвертого года, — издевательски уточнил он. — Бьюсь об заклад, что результаты вызовут бунт. Особенно если они будут положительными, а так и случится!

— Отчего же?

— Да оттого, что некоторые будут голосовать по принуждению, и в любом случае результаты подтасуют. В провинции уж наверняка, а в Париже, могу гарантировать, Декрет о двух третях не пройдет, так что Конвент будет недоволен. Я со своей стороны уж постараюсь, чтобы вызвать как можно больше причин для недовольства.

— Заделались бунтовщиком? Вы?!

— А почему бы нет? — резко ответил Батц. — Лес рубят — щепки летят, а у нашей партии уже не будет такого дивного повода покончить с проклятым Конвентом, приютившим под своей сенью такое количество убийц!

— Трудно не согласиться с вами, барон. Да и когда я спорил? Где начнется восстание?

— В нашей старой секции Лепеллетье ^[62], над которой еще парит тень великого дорогого нам всем Кортея. Его память здесь чтят, он и поведет нас в бой! Что до вас, любезный Питу, надеюсь, вы станете певцом нашей Илиады, а ваш такой убедительный глас поможет перетянуть на нашу сторону многих сомневающихся!

— Можете на меня рассчитывать.

— Я в вас нисколько не сомневался, — с чувством произнес Батц, протягивая руку, которую Питу крепко пожал. А теперь пора возвращать вас публике: она заждалась…

— Еще немного подождут. Ответьте мне на один вопрос. Известно вам, что мисс Адамс проводит теперь все свое время в ротонде и Тампльской башне? Вы знаете, что ей удалось приблизиться к принцессе?