Скандальная любовь - Джойс Бренда

Это была графиня. Хэдриан нисколько не сомневался, что ему не удалось одурачить ее, хоть на лице у нее и была довольно приятная улыбка.

— Здравствуйте, герцог. Я подумала, что, может быть, мне стоит принести каких-нибудь закусок, пока вы у моей дочери.

— Как это мило с вашей стороны, — пробормотал он, глядя на Николь. Она стояла к ним спиной и смотрела в окно. На ней уже был зеленый махровый халат. На душе у герцога стало легче.

Джейн поставила поднос на стеклянный столик, сказала какие-то любезности гостю и ушла, оставив дверь широко открытой. Хэдриан повернулся к невесте. Она сердито смотрела на него. Было видно, что ее настроение не улучшилось.

— Надеюсь, вы удовлетворены? — неосторожно бросила она.

— Вовсе не удовлетворен.

Она покраснела. Руки сами собой поднялись вверх, как бы прикрывая грудь.

— Зачем вы пришли? Посыпать соль на мои раны?

— Какие раны? — сухо спросил он, отворачиваясь. Теперь, когда они вновь остались одни, у него в паху опять заныло.

Он налил в чашки чай, пытаясь отвлечься от желания.

— Вы знаете, какие раны, — резко выпалила она. —

Почему вы настаиваете на этом смешном браке? Я всей душой разделяю ваше мнение, что вы круглый дурак, если собираетесь жениться на мне.

— Я не говорил этого, Николь.

— Я не смогу быть герцогиней, как вам самому известно, — продолжала Николь, как бы его не слыша.

— Может быть, вы скоро продадите себя.

Глаза у нее округлились. Он спокойно потягивал чай, не отрывая от нее взгляда. Она опомнилась.

— Хэдриан, зачем вы настаиваете на этом браке? Если то, что между нами произошло, ничего не значит для меня, то почему это должно что-то значить для вас? Странно.

Он пристально посмотрел на нее. Эта грубость его не смутила. Ему захотелось узнать — неужели то, что произошло между ними в библиотеке несколько дней назад, не имеет для нее значения?

— Вы знаете почему. Возможно, у вас будет от меня ребенок.

Он опять стал мрачным.

— Я не изменю своего решения. Я непоколебим.

— Что же, вы получите герцогиню, которая не имеет никакого желания быть таковой, — сказала она ледяным тоном.

— Вы смеете угрожать мне?

— Я не угрожаю, я предупреждаю.

— Вы лжете, — сказал он со спокойствием, которое давалось ему все трудней, и поставил на столик чашку с блюдцем.

— Мы оба знаем, как на самом деле вы не имеете никакого желания. Доказательство тому дано пять минут назад.

Она покраснела от смущения или от злости, а может быть, и от того и от другого.

— Пусть у меня иной раз и возникает желание, но у меня его нет, когда дело касается замужества.

Ее бритва резанула его с безошибочной точностью, и ему не понравилось, что рана оказалась слишком глубока. Она ни на йоту не смягчилась относительно перспективы замужества. Она не могла знать, что Френсис не был его отцом, если это вообще интересовало ее, но он был слишком горд, чтобы ей об этом рассказывать. А главное, он не доверял ей. Пока не доверял, и поэтому не мог так рисковать репутацией своей матери.

— Я в самом деле настолько одиозен?

Она была бледна, но ее злость постепенно уходила.

— Проблема не в том, считаю ли я вас одиозным, — осторожно ответила она.

— Но вы считаете меня одиозным? — упорствовал он.

— Нет.

Он замер. Ему с трудом удавалось сдерживать улыбку.

— Значит, я не такой уж страшный? — Он попытался заглянуть ей в глаза.

Ее губы задрожали:

— Не женитесь на мне против моей воли.

— Николь, уже слишком поздно.

— Еще не слишком поздно. Вы можете все отменить. Люди скажут, что наконец-то к вам вернулось благоразумие!

Он не мог не почувствовать ее отчаяния, и ему стало не до улыбок. Какая бы причина ни была, но она по-прежнему выступает против их брака.

— Я предлагаю вам изменить свое решение, — сказал он холодно.

— Я не хочу стать жертвой вашей благородной идеи долга.

— Вы уже достаточно ясно выразились, — сквозь зубы процедил он. — На самом деле я чертовски устал слушать один и тот же мотив. Истина одна — мне безразлично, чего вы хотите.

— Черт с вами, — прошипела она. — Вы любите только себя. Вы холодный, бессердечный, такой, как о вас говорят!

Хэдриан криво улыбнулся. Его чувства были оскорблены, и его разбирала злость потому, что он действительно очень уязвим там, где дело касалось Николь.

— Я намеревался пригласить вас на сегодняшний бал, но теперь вижу, что это будет неразумно.