Игра в обольщение - Эшли Дженнифер

Жеребец, танцуя, отходил все дальше, потом заметил Жасмин и направился к ней. Жасмин вильнула крупом и подняла хвост. Лошадь та же дама, виляющая бедрами перед возбужденным джентльменом.

Жеребец низко заржал и побежал к ней. Две тысячи фунтов живого веса на полной скорости неслись в узкий двор. Работники конюшни разбежались, Эйнсли отскочила в сторону.

Жасмин вскинула голову, разорвала веревку и рванулась вперед, яростно отыскивая путь к избавлению. Жеребец бросился за ней, и обе лошади помчались в сторону Эйнсли.

Глава 24

Мир вокруг Эйнсли замедлил свое движение. Она увидела, как распахнулись глаза Анджело, как бросился к жеребцу конюх. Высоко вскидывая копыта, Жасмин, взмокшая коричневая масса, быстро приближалась. И тогда жеребец, спасаясь от молотивших в воздухе копыт Жасмин, повернул прямо на Эйнсли.

Эйнсли услышала свой собственный крик, почувствовала, что поднимает руки, пытаясь отпугнуть животных. Потом — острый запах возбужденной лошади, круп и парящие копыта жеребца, его широкая грудь, горячее дыхание, широкие красные ноздри, белки глаз…

Эйнсли смутно слышала крики конюхов и Дэниела, тихое ржание других лошадей и над всем этим — голос Кэмерона, страшный и хриплый.

За мгновение до того как Жасмин с жеребцом едва не раздавили ее, Эйнсли почувствовала, как отрывается от земли. Грудь сдавило плотное кольцо чьих-то рук, отчего у нее перехватило дыхание, она стремительно взлетела вверх, и какая-то сила перебросила ее через стену стойла.

Обе лошади врезались в стену, где только что стояла Эйнсли, разбив доски. Эйнсли приземлилась в мягкое сено в конце стойла, опрокинув Анджело, который, как и она, запутался в сене.

Жасмин с жеребцом отвернули от углового стойла и сменили направление. Они промчались со двора и, словно две стрелы на фоне зелени, устремились в поля.

— С вами все в порядке, миледи? — наконец поднялся на ноги Анджело и протянул Эйнсли руку, за которую она тут же ухватилась.

«Думаю, да», — хотела сказать Эйнсли, но не могла произнести ни звука.

Кэмерон распахнул сломанную дверцу и поставил Эйнсли на ноги. Она почувствовала, что оказалась в его железных объятиях.

— Эйнсли… — Его голос прервался. — Боже милостивый…

«Со мной все хорошо, — опять попыталась проговорить Эйнсли, и снова ни звука не вырвалось из ее рта. Она не могла ни глотать, ни дышать, ее чувства будто атрофировались. Она попыталась положить руки на плечи Кэмерона, но не могла поднять их. — Шок, — подумала она. — Все будет в порядке, как только мое сердце забьется вновь».

Кэмерон поднес к губам Эйнсли фляжку. Прохладный металл коснулся губ, и в горло полилась обжигающая жидкость. Эйнсли закашляла, проглотила напиток и закашляла еще сильнее.

— Кэм… — прошептала она, и ее глаза наполнились слезами.

Кэмерон обнял ее. Эйнсли зарылась лицом в его грудь, закрыла глаза и в полной мере ощутила холодный ужас, охвативший ее.

— Проверь, все ли с Жасмин в порядке, — с тревогой проговорила она.

— За ней отправился Анджело.

— Анджело… — Слово застряло у Эйнсли в горле. — Он вытащил меня.

— Да-да, знаю. Черт, Эйнсли. — Кэмерон обхватил руками ее лицо. — Я думал… — У него перехватило горло, а на ресницах блеснули слезы. — Я думал, что потерял тебя.

— Анджело быстро соображает, — едва слышно прошептала Эйнсли, и ее слабый голос растворился в воздухе.

У Кэмерона дрожали губы, когда он поцеловал ее. Эйнсли прижалась к нему, он стал для нее якорем в этом вращающемся мире. Единственный, кто удержал ее на ногах, и она прильнула к нему, любя его всем сердцем.

— Маккензи! — прогремел на весь двор голос лорда Пирсона. — Я просил тебя держать этого цыгана подальше от моих лошадей.

Кэмерон, сама доброта, отодвинул Эйнсли в сторону, открыл дверцу стойла и направился к лорду Пирсону. Конный двор заполнил поток непристойной ругани с сильным шотландским акцентом, в котором просто утонули невнятные протесты Пирсона.

К тому времени когда Эйнсли на дрожащих ногах вышла с конного двора, Кэмерон запихивал Пирсона в его экипаж.

Кучер Пирсона и конюхи стояли поблизости, не делая ничего, чтобы помочь своему хозяину. Зато конюхи Кэмерона и жокеи всем своим видом демонстрировали гнев и недовольство. Неуправляемого жеребца поймал Анджело. Цыган что-то тихо говорил ему, и жеребец стоял спокойно, покорно опустив свою большую голову.